|
Еще вчера ничего нельзя было заметить, и вот внезапно, за одну ночь, такое волшебное превращение: она стала мерцающим розово-белым облаком, облаком светлых цветов, как будто стая бабочек, заблудившись, прилетела в наш грязный двор... - И какой запах! - сказала Матильда, мечтательно закатывая глаза. - Чудесный! Ну точь-в-точь как ваш ром. Я не чувствовал никакого запаха. Но я сразу понял, в чем дело. - Нет, пожалуй, это больше похоже на запах того коньяка, что для посетителей, - заявил я. Она энергично возразила: - Господин Локамп, вы, наверное, простыли. Или, может, у вас полипы в носу? Теперь почти у каждого человека полипы. Нет, у старухи Штосс нюх, как у легавой собаки. Вы можете ей поверить. Это ром, выдержанный ром. - Ладно уж, Матильда... Я налил ей рюмку рома и пошел к заправочной колонке. Юпп уже сидел там. Перед ним в заржавленной консервной банке торчали цветущие ветки. - Что это значит? - спросил я удивленно. - Это для дам, - заявил Юпп. - Когда они заправляются, то получают бесплатно веточку. Я уже сегодня продал на девяносто литров больше. Это золотое дерево, господин Локамп. Если бы у нас его не было, мы должны были бы специально посадить его. - Однако ты деловой мальчик. Он ухмыльнулся. Солнце просвечивало сквозь его уши, так что они походили на рубиновые витражи церковных окон. - Меня уже дважды фотографировали, - сообщил он, - на фоне дерева. - Гляди, ты еще станешь кинозвездой, - сказал я в пошел к смотровой канаве; оттуда, из-под форда, выбирался Ленц. - Робби, - сказал он. - Знаешь, что мне пришло в голову? Нам нужно хоть разок побеспокоиться о той девушке, что была с Биндингом. Я взглянул на него: - Что ты имеешь в виду? - Именно то, что говорю. Ну чего ты уставился на меня? - Я не уставился. - Не только уставился, но даже вытаращился. А как, собственно, звали эту девушку? Пат... А как дальше? - Не знаю, - ответил я. Он поднялся и выпрямился: - Ты не знаешь? Да ведь ты же записал ее адрес. Я это сам видел. - Я потерял запись. - Потерял! - Он обеими руками схватился за свою желтую шевелюру. - И для этого я тогда целый час возился в саду с Биндингом! Потерял! Но, может быть, Отто помнит? - Отто тоже ничего не помнит. Он поглядел на меня: - Жалкий дилетант! Тем хуже! Неужели ты не понимаешь, что это чудесная девушка! Господи боже мой! - Он воззрился на небо. - В кои-то веки попадается на пути нечто стоящее, и этот тоскливый чурбан теряет адрес! - Она вовсе не показалась мне такой необычайной. - Потому что ты осTл, - заявил он. - Болван, который не знает ничего лучшего, чем шлюхи из кафе «Интернациональ». Эх ты, пианист! Повторяю тебе, это был счастливый случай, исключительно счастливый случай - эта девушка. Ты, конечно, ничего в этом не понимаешь. Ты хоть посмотрел на ее глаза? Разумеется, нет. Ты ведь смотрел в рюмку. - Заткнись! - прервал его я. Потому что, напомнив о рюмке, он коснулся открытой раны. - А руки? - продолжал он, не обращая на меня внимания. - Тонкие, длинные руки, как у мулатки. В этом уж Готтфрид кое-что понимает, можешь поверить! Святой Моисей! в кои-то веки появляется настоящая девушка - красивая, непосредственная и, что самое важное, создающая атмосферу. - Тут он остановился. |
