Кстати, ваша семья здесь, во
Владивостоке?
— Нет, в Петербурге, вернее в Петрограде.
— Мы вызовем ее в Читу... Согласны?
— Это невозможно, — почти задохнулся Коковцев от волнения. — Спасибо, конечно,
за такое милое предложение, но мои убеждения мешают мне следовать вашему совету.
Я ведь не признаю вашего Интернационала, я убежденный сторонник единой, великой
и неделимой России... Как же я могу служить не России, а лишь какой-то области
России, ставшей вдруг самостоятельной?
— Жаль, — сказал премьер ДВР и отошел.
«Мне тоже, конечно, очень жаль», — додумал за него Коковцев. Из двенадцати газет
Владивостока он выбрал для чтения «Голос Родины», который обыватели прозвали
«Голосом Уродины». Ну, что новенького? Японцы обещают поделиться с жителями
селедкой-иваси, пойманной ими у берегов Сахалина... так. Америка согласна
признать ДВР как крупное государство, к пусть японцы не думают, что их
присутствие в Приморье терпимо и далее... так. Что еще? Редакция газеты
призывает всех интеллектуально развитых горожан посетить подвал «Би-Ба-Бо»
(Светланская, дом № 23), где по вечерам можно встретить лучшие таланты России,
бежавшие от большевистского гнета на спасительные берега Золотого Рога. Там же,
в подвале, можно осмотреть выставку гениальных картин знаменитого и
непревзойденного мастера слова и кисти Давида Бурлюка, короля русского
футуризма. Странно, что Жорка Старк назначил Коковцеву свидание не где-нибудь, а
именно в подвале дальневосточной богемы, где собираются кокаинисты-футуристы и
гурманы-эротоманы.
В прокуренной дыре подвала «Би-Ба-Бо» стенки были завешаны мазней Давида
Бурлюка, выбравшего из всех красок жизни смесь охры с чернилами. Гениальный
автор к своим холстам наклеил для полноты впечатления собственные окурки и
презервативы, которые он когда-то имел счастье использовать. А вот и он сам!
Смотреть на футуро-гения — одно удовольствие. Рожа как у старой потасканной
бабы, в глазу — монокль прусского лейтенанта, щеки и рот он разрисовал
кружочками и стрелочками, на лысине — тюбетейка казанского татарина, одна
штанина у него красная, а другая, черт подери, зеленая... Приходи, кума,
любоваться! Собравшись с духом, Коковцев слушал его «фуро-поэзу":
...дом мод, рог гор, потоп,
тип-топ!
Суда, объятые пожаром,
У мыса Амбр — гелиотроп,
Клеят в стеклянной коже рам.
Дам-дам!
— Садись сюда и ничему не удивляйся, — сказал контр-адмирал Старк контр-адмиралу
Коковцеву, при глашая его за столик.
К ним, пошатываясь, как сомнамбула, сразу же подошла стройная и красивая
поэтесса Варвара Статьева, провывшая:
— Горбатые ландыши задушили мне горло...
— Брысь, курва! — сказал ей Старк, продолжая спокойно: — Очень хорошо, что
Никифорову не удалось соблазнить тебя. У них там в Чите министры получают, как и
рабочие, по пять рублей в месяц. А здесь еще можно заработать...
Кончилось тем, что оба напились и ничего не помнили. Разговор, начатый в
«Би-Ба-Бо», пришлось возобновить на более серьезных началах в официальной
обстановке штаба Сибирской флотилии. Коковцев просил должность — поближе к морю.
— Мы и так усамого моря, — отвечал Старк. — Хочешь моря — смотри на него в
окошко. У меня, если хочешь знать правду, осталось всего семь миноносцев, четыре
из которых просят продать им японцы. Обещают дать шелку для пошива новых
флагов...
Коковцев вовремя вспомнил Атрыганьева.
— Нет уж, — сказал он. |