Он целовал её, пока она не подумала, что может упасть в обморок от недостатка воздуха.

Он целовал её, пока она не смогла думать ни о ком, кроме него, видеть только его лицо в своем сознании и не захотела ничего, кроме его вкуса на своих губах… навсегда.

А потом с той же внезапностью, что привела его к ней, он отступил.

— В четверг? — тихо спросил он.

Она кивнула, прикоснувшись рукой к своим губам.

Он улыбнулся. Медленно, с голодом во взгляде.

— Я буду с нетерпением ждать, — промурлыкал он.

— Как и я, — прошептала она, дождавшись, когда он уйдет. — Как и я.

Глава 4

Боже мой, вашему автору даже не удалось сосчитать всех людей, неуклюже растянувшихся на снегу или на льду во время приёма с катанием на коньках у лорда и леди Морлэнд вчера пополудни.

Кажется, светское общество не так уж искусно в умении кататься на коньках, как им бы этого хотелось.

Согласно его карманным часам, а Дэвид знал, что они точны, было ровно сорок шесть минут пополудни, и ему было хорошо известно, что это был четверг, третье февраля тысяча восемьсот четырнадцатого года.

И именно в этот момент — ровно в 12:46 в четверг, 3 февраля 1814 года, Дэвид Мэнн-Формсби, граф Ренминстер, осознал три неопровержимые истины.

Первая была, если уж быть точным, скорее его личным мнением, чем фактом. Приём с катанием на коньках не удался. Лорд и леди Морлэнд приказали своим бедным, дрожащим от холода слугам возить по катку тележки с сандвичами и мадерой, что могло бы стать прелестным дополнением, если бы хоть кто-нибудь из слуг имел малейшее представление о том, как маневрировать на льду, который в тех местах, где не был скользким, был предательски ухабистым из-за постоянных порывов ветра во время замерзания воды.

В результате стая довольно отвратительных с виду голубей собралась у плотины, чтобы досыта наесться сэндвичами, выпавшими из перевёрнутой тележки, а вынужденный ранее толкать ее несчастный лакей, спасшийся бегством от голубей, сидел теперь на берегу и прижимал платок к исклёванному лицу.

Вторая открывшаяся Дэвиду истина была ещё менее приятной. Она заключалась в том, что лорд и леди Морлэнд решили устроить этот приём с недвусмысленной целью найти жену своему сыну — болвану Дональду, и они решили, что для этой цели им вполне подходит Сюзанна. В итоге они увели её и заставили разговаривать с Дональдом целых десять минут, пока ей наконец не удалось сбежать. (Тогда они направились к леди Каролине Старлинг, но Дэвид решил, что это уж точно не его проблема и Каролине придётся самой придумать способ от них избавиться.)

От третьей истины он заскрипел зубами, чуть ли не стерев их в порошок. И всё из-за того, что Сюзанна Баллистер, мило уверявшая его, что не умеет кататься, оказалась маленькой лгуньей.

Ему следовало бы догадаться, как только она достала из своей сумки коньки. Они вовсе не были похожи на те, которые надели на ноги все остальные гости. Коньки Дэвида считались новейшим изобретением и состояли из длинных лезвий, прикреплённых к деревянным платформам, которые он в свою очередь привязал к своим ботинкам.

Лезвия Сюзанны были немного короче, чем принято, но, что намного важнее, они были прикреплены к прямо к её ботинкам, из-за чего ей пришлось переобуться.

— Никогда не видел ничего подобного, — заметил он, с интересом наблюдая за ней, пока она зашнуровывала свои ботинки.

— Э-э, мы используем такие в Сассексе, — сказала она, и он не смог с уверенностью сказать, порозовели ли её щеки от смущения или от порывистого ветра. — Зато не нужно волноваться, что лезвия слетят с ботинок. Ведь они уже прикреплены к ним.

— Да, — ответил он. — Я вижу их преимущества, особенно для тех, кто плохо катается.