-  Воспитательная акция, выходит? - хмыкнул Иван.

    -  Она самая.

    -  И как, помогает?

    -  Честно говоря, не очень. Я тут каждый день стараюсь, мучаюсь, рискуя здоровьем, брюхо до отказа набиваю, а они, сволочи, морды воротят.

    -  Ну что ж, удачи вам в ваших праведных делах и приятного аппетита. Уважаемые господа, - начал свое выступление артист, обращаясь одновременно и к тюремщикам, высыпавшим во двор на это бесплатное шоу, и к заключенным на другой стороне двора, - я по натуре пацифист и придерживаюсь мнения, что все люди братья, независимо от того, по какую сторону решетки они находятся. А потому мои песни предназначены как для вас, господа тюремщики, так и для вас, господа арестанты.

    Иван тронул струны гитары.

    Куда ты, тюремщик, идешь?

    Глаза твои светят любовью…

    Пел юноша душевно, мягким, приятным баритоном. В детстве с пацанами во дворе ему не раз приходилось давить под гитару блатняка, воображая себя крутым авторитетом (издержки демократизации в новой России, широким потоком изрыгающей чернуху с голубых экранов), и теперь с огромным удовольствием делился этими «культурными ценностями» с шатовегерской братвой и их тюремщиками.

    Какую ты дверь отопрешь

    Ключом, перепачканным кровью?

    Страдания тюремщика, влюбившегося в арестантку до глубины души, тронули как охранников, к середине песни уже начавших хлюпать носами, так и заключенных, прилипших к решетке с другой стороны тюремного двора. А когда выяснилось, что тюремщик в итоге отпустил на волю несчастную, один из стражников, простонав что-то типа «шакал я позорный!», бряцая ключами, двинулся на женскую половину тюрьмы освобождать какую-то арестантку. Коллеги ключи у него отняли, а преисполнившийся сочувствия комендант в утешение налил ему полный бокал элитного монастырского вина.

    Видя, что тюремщики дозрели, Иван переключился на их подопечных. О такой благодарной публике можно было только мечтать. Обработку артист начал с культового шлягера «Генералы песчаных карьеров».

    Я начал жизнь в трущобах городских,

    И добрых слов я не слыхал…

    Да, дворовая школа сослужила ему хорошую службу. Первый же куплет заставил умыться горючими слезами зэков, и даже их тюремщики, возможно, впервые в жизни задумались о тяжком детстве братвы в клетчатых робах и их горькой судьбе.

    …Вы вечно молитесь своим богам,

    И ваши боги все прощают вам…

    -  Еще!!! Еще!!! - взвыли зэки, как только отзвучали последние аккорды душещипательного шансона.

    -  Про маму что-нибудь! Про маму спой!

    И тут произошло то, от чего у коменданта конкретно отпала челюсть. Арестанты начали срывать с голов свои клетчатые шапочки, выуживать оттуда монеты разного достоинства и швырять их под ноги артисту. Медные, серебряные и даже золотые монеты веером летели сквозь прутья решетки.

    -  Откуда? - выпучил глаза комендант.

    -  А ты что думаешь, мы здесь на одной баланде сидим? - в запале кричали заключенные. - Нас с воли завсегда конкретно подогревают! Слышь, друг! Про маму что-нибудь дай!

    -  И про решетки да цепи наши треклятые!

    -  Про маму! Тут от нашего авторитета из одиночки малява пришла - про маму давай!

    Иван подивился скорости прохождения малявы от одиночки до тюремного двора и местного авторитета не разочаровал.