– Некоторые из них, – сказал Хэзлтон, разглядывая только что завершенное скопление проводов, линз, антенн и металлических зерен с унылым уважением, – должны оказаться довольно эффективны в случае необходимости. Я только бы хотел знать, какие из них окажутся таковыми.

В чем, к сожалению, и заключалась именно сама вполне уже предопределенная ситуация.

Но стрелки указателей, фиксирующие стрессы и потоки в пространстве вокруг планеты Он продолжали падать; а те, что указывали на эффективность работы Онианского оборудования – продолжали подниматься. 23 мая 4104 года указатели обеих установок неожиданно подскочили до крайних высот и сумасшедше забились об ограничители, и вся планета неожиданно задрожала от ужасного, оглушающего рева спиндиззи, заработавших выше пределов возможного. Рука Мирамона мелькнула на пути к главному ручному переключателю так быстро, что Амальфи не смог определить, он ли это или Отцы Города отключили энергию. Скорее всего и Мирамон не знал этого; по крайней мере, он рванулся отключить энергию исключительно в подсознательной реакции.

Рев смолк. Тишина. Уцелевшие посмотрели друг на друга.

– Ну что ж, – произнес Амальфи, – совершенно очевидно, что мы прибыли на место. – По какой‑то причине он чувствовал себя довольно таки в весьма приподнятом настроении – совершенно нерациональная реакция, но он не стал медлить, чтобы попытаться проанализировать ее.

– Да, похоже что так, – сказал Хэзлтон, моргнув. – Но черт возьми, что произошло с указателями? Я могу еще понять, что локальная аппаратура сошла с ума – но почему то же самое сделали и указатели для внешнего пространства, вместо того, чтобы упасть до нуля?

– Мне кажется – это шум, – ответил Ретма.

– Шум? Какой шум?

– Для работы указателя тоже требуется какая‑то энергия – немного, но все же. Соответственно, указатели потребления энергии отреагировали столь же дико, как и сами машины, из‑за того, что работали на пределе своей эффективности, и поскольку, никаких входящих сигналов для регистрации не оказалось, они зарегистрировали сигналы, вызванные их собственной работой.

– Мне это не нравится, – сказал Хэзлтон. – Имеется у нас какая‑нибудь возможность определить, какой уровень безопасен для работы _л_ю_б_о_г_о прибора при таких обстоятельствах? Я бы хотел ознакомиться со сгенерированными кривыми по этому эффекту, с тем, чтобы мы смогли бы провести подробные вычисления – но, похоже, в подобной сверке записей не окажется так уж и много смысла, если мы в процессе сожжем все наши машины.

Амальфи взял единственный прибор на пульте управления Он, «принадлежавший» ему – микрофон связи с Отцами Города.

– Ну, как вы там, все еще живы? – спросил он.

– ДА, МИСТЕР МЭР, – пришел соответствующий ответ. Мирамон, похоже, удивился. Так, как все, о чем у него имелись познания, умерло, даже свет – сейчас они сидели, купаясь лишь в едва различимом сиянии зодиакального света – этого пояса весьма разреженного ионизированного газа в атмосфере Он, вызванного к жизни магнитным полем планеты, да плюс еще призрачного сияния нескольких ближайших галактик – и неожиданный голос из динамиков обеспокоил его.

– Хорошо. От чего вы питаетесь?

– МОКРЫЕ БАТАРЕИ, СОЕДИНЕННЫЕ ПОСЛЕДОВАТЕЛЬНО, С НАПРЯЖЕНИЕМ В ДВЕ ТЫСЯЧИ ПЯТЬСОТ ВОЛЬТ.

– В_с_е_, полностью?

– ДА, МИСТЕР МЭР.

Амальфи усмехнулся в почти полной темноте. – Очень хорошо, примените ка ваши вычисления по эффективности для определения стандартов на ситуацию с приборами.

– СДЕЛАНО.

– Сообщите мне операционное состояние линии мистера Мирамона, идущей к вам вниз, позволяющей вам включить хотя бы контрольные огни на его пульте, так чтобы он смог рассмотреть показания приборов.