Некогда он был огражден стеной. Но стену сокрушили войны и время и фундамент ее превратился в подобие террасы высотой в два человеческих роста. Прорезая руины стены, широкая дорога поднималась вверх, напрямик, через площадь Согласия к Судной, от которой начинался Царский Дворец, из‑за размеров своих называемый Дивным Городом.

Западной стороной Дивный Город переходил прямо в городскую стену. Настолько мощную и огромную, что ни одному из завоевателей не приходило в голову подступиться к Великондару со стороны Заката. Впрочем, несмотря на крепость стен, за последние сто лет Дивный Город завоевывался одиннадцать раз. Но всегда – изнутри.

Без помех раненый царь был доставлен во Дворец, где лекарь немедленно обработал его рану и напоил успокаивающим снадобьем. После этого император уснул и спокойно проспал до утра следующего дня.

Глава третья

– Повесить!

Маленький алобородый законник<Законник – здесь, площадной судья. > икнул, нюхнул с запястья щепоть толченой коры дерева биб, зажмурился.

Два стражника, подхватив одетого в лохмотья мужчину со скрученными за спиной руками, втащили его на один из помостов.

Раньше, чем законник открыл затуманенные глаза, ноги осужденного уже сучили над выскобленными досками помоста.

– Следующего! – пробормотал законник.

Морщины на его лице разгладились.

Старшина ткнул пальцем и стражники выдернули из кучки ожидавших приговора женщину. Средних лет, одетая по чину ремесленного сословия, держалась она вызывающе.

Собравшаяся вокруг небольшая толпа оживилась.

Законник прищурился. Как всегда бывало сразу после приема коры биб, глаза его застлала дымка.

– Говори! – велел он старшине.

– Избила соседку! – сообщил старшина. – Оскорбляла слух непотребными возгласами. Оскорбляла стражу.

– Каков характер оскорблений? – привычно поинтересовался законник. – Упоминались ли власти, боги – в недостойном или непристойном смысле?

– Нет, справедливый!

– Повреждены ли у пострадавшей, безвозвратно: рука, нога, ухо, глаз...

– Нет, справедливый! Только волосы и кожа!

– Сие не в счет...

Законник смолк, порылся в памяти, вмещавшей тысячелетний свод законов Карнагрии, выискал соответствующий пункт. Приняв подобающий вид, изрек:

– Именем Императора Фаргала, справедливого, единственного, великолепного! Объявляется:

Выдать преступнице шесть плетей! Наложить на нее штраф: в пользу государя – шесть малых серебряных монет; в пользу суда – две малые...

– А не засунуть их тебе в... – завопила женщина.

Один из стражников с удовольствием треснул ее кулаком по спине и вопль оборвался.

– ...серебряные монеты, – невозмутимо продолжал законник, – а также, в пользу пострадавшей – одна малая серебряная монета!

Старшина! Следующего!

Зрение законника прояснилось и очередного преступника он разглядел хорошо.

Молодой, можно сказать – мальчишка. Лет шестнадцати, не больше, а то и четырнадцати. Тощий, хотя широкий в кости. Из таких вырастают сильные мужи.

“Да только не будет мужа”, – подумал законник, узнав – по жестокости, с которой обращалась с преступником стража – пред ним – убийца.

У преступника было узкое, довольно красивое лицо с ястребиным носом и серыми наглыми глазами.

Взгляд законника задержался на спутанных белокурых волосах преступного юноши.

“Года три назад, на рынке, я дал бы за него хорошую цену, – подумал он. – И кожа такая нежная!” – В чем его вина?

– Воровство! – рявкнул старшина. – Убийство стражника!

Законник, уже без всякой симпатии, оглядел юношу:

– Убил стражника? Каким образом? У него было оружие? Он – высшего сословия?

“Эти гиены могли вполне ободрать одежду, если парень был хорошо одет!” – Нет, – неохотно проговорил старшина.