* * *

Толпа подалась назад, раздвинулась, избегая копыт и шипов на латах коней.

Осужденный, которого все еще крепко держали трое стражников, повернул голову.

Холодные глаза царя – цвет зимнего моря – встретились с серыми глазами осужденного.

– О великий Ашшур! – пробормотал мужчина с золотым браслетом, тот, что рассердил законника.

Ястребиный профиль юноши был – точь‑в‑точь – профиль Владыки Карнагрии.

Царь что‑то сказал.

Раздвинув конем толпу, один из приближенных, подъехал к законнику.

– В чем вина этого человека? – крикнул он с высоты седла.

– Воровство, убийство стражника! – просипел оробевший законник. – Царю угодно смягчить приговор?

Придворный молча повернул коня, вернулся к колеснице.

Голова в золотом, увенчанном короной шлеме, едва заметно качнулась.

Придворный вновь подъехал к законнику.

Толпа ждала, затаив дыхание.

– Пусть свершится правосудие! – торжественно произнес всадник. – Так сказал царь!

– Помилуй ты его – они орали бы так же! – заметил вождь соктов, повысив голос, чтобы перекрыть приветственные вопли народа. – А в мальчишке что‑то есть!

– Справедливость! – сурово произнес царь и тронул плечо возничего.

Колесница двинулась.

Но ни стражники, ни палач не приступили к делу, пока спины последних латников не скрылись за башней городского совета.

А тем временем человек с золотым браслетом на руке коснулся плеча законника.

– Справедливый! – негромко произнес он. – Нельзя ли немного повременить с этим?

Он указал на помост.

– Царь сказал: да свершится справедливость! – напыщенно отозвался законник.

– В отсутствие царя справедливость здесь – ты, – вкрадчиво заметил человек с браслетом. – Я – помощник Управителя Царского Гладиаторского Двора!

В глазах законника блеснуло понимание.

– Что ж, – важно сказал он. – Закон позволяет передавать преступников на Гладиаторский Двор! По воле царя! Сказано же: осужденный может быть отдан на галеры или использован иначе, чтоб смерть его послужила Карнагрии!

Остается один вопрос... – законник многозначительно взглянул на помощника Управителя. – Можешь ли ты, мой господин, выступать от имени царя?

– Не думаю, что это – вопрос, – отозвался его собеседник, коснувшись своего золотого браслета, а потом, как бы невзначай, положив на колено законника золотую монету. – Но поторопись, справедливый! Если ему отрубят кисть – придется повесить беднягу! Безрукие мне ни к чему!

Замечание поспело вовремя: рука осужденного уже была прижата к почерневшей, иссеченной ударами колоде.

– Стой! Остановить! – закричал законник.

Палач опустил меч, удивленно оглянулся.

Стражники отпустили приговоренного, и он выпрямился. Лицо по‑прежнему не выражало страха.

– Приведите его сюда! – приказал законник.

А когда это было сделано:

– Объявляю преступника царским рабом!

Толпа разочарованно вздохнула.

– Клеймить сейчас? – законник повернулся к помощнику Управителя.

– Да, сделай это! – кивнул тот.

– Палач! Царское клеймо!

Палач сходил к помосту и вернулся с молотком, склянкой и дощечкой шириной с ладонь, с одной стороны дощечки густо торчали иглы.

Палач приложил иглы к плечу осужденного, ударил молотком. Брызнула кровь. На худом лице юноши не дрогнул ни один мускул.

Тряпкой палач смахнул кровь, потом обмакнул лоскут в черную жидкость в склянке и прижал к окровавленному плечу.