— Почему вы решили, что это не его жена?—спросил Шейни.

—  Сразу видно, что никакая она не жена. Уж во всяком случае не его жена. Если хотите, можете называть это женской интуицией. В ней чувствовалось что-то подлое и в то же время загадочное. Я поняла это сразу, как только увидела ее. Она кралась по коридору в своих туфлях на" высоких каблуках, в этой нелепой черной шляпе, под которой так трудно было разглядеть лицо.

—  А в котором часу это было? Через сколько времени после того, как пришел мистер Ламберт?

—  Да примерно через полчаса. Кажется, в Девять тридцать или в десять. Я увидела, как она идет по коридору и смотрит номера квартир. Тогда я подошла совсем близко к своей двери, чтобы убедиться в правильности своей догадки. И увидела, как она остано-

вилась и постучала. Так, знаете, не очень громко. Чтобы никто, кроме него, не услышал. А он, видимо, ждал ее, потому что сразу же открыл дверь, и женщина проскользнула в квартиру.. Видно было, что она не хочет, чтобы ее заметили.

—  Это была та самая женщина, которую вы видели вчера вечером?                                                                                               

Миссис Конрад энергично кивнула.

—  Да, и в прошлую пятницу тоже была она. Ну, я не стала бы клясться, что это именно та женщина, потому что в первые два раза не смогла разглядеть ее лицо. Но одета была так же, и в той же черной шляпе. Я могу поютясться, что шляпа та же. Сейчас такие шляпы почти не встречаются. Раньше они были в моде, а сейчас давно устарели. Нужно иметь кучу денег, чтобы носить такие шляпы и не"обращать внимания, что подумают о вас люди.

—   Вы сказали, что в первые два визита не смогли разглядеть даму,— напомнил Шейни.— Значит ли это, что вы рассмотрели ее лицо в последний раз?

—   Да. Тогда я подумала, что это смешно. Она повернулась после того, как постучала в дверь, и посмотрела через коридор прямо на меня. Поэтому я легко узнала ее по фотографии, когда сегодня утром взяла в руки газету. В ее глазах было что-то очень странное. Нет, она не казалась испуганной, скорее, в ее глазах был вызов. Тогда я не догадалась, почему вчера вечером ей уже было все равно, что я вижу ее лицо. О боже, и почему я не сообразила, что она пришла сюда, чтобы выпить яд и покончить с собой? Вы понимаете, что я имею в виду?

—   Вы имеете в виду, что именно поэтому она не попыталась проскользнуть незамеченной?

—   Да. Ее уже не беспокоило, увидят ее или нет. Поэтому она посмотрела мне прямо в глаза и зашла в комнату.

—  Давайте вернемся к первой ночи. Вы не видели, когда она уходила?

—   Нет. Ни в ту ночь, ни в прошлую пятницу. Оба раза дверь оставалась закрытой до полуночи. А потом я не выдерживала и ложилась спать. И я ни разу не видела, чтобы на следующий день, в субботу, кто-нибудь из них выходил из комнаты. По субботам я не работаю, и, если бы из комнаты напротив кто-то выходил, я бы, конечно, заметила.

—   И в течение недели вы никогда не замечали, чтобы он приходил в комнату или уходил?

—  Нет. Он приходил только по пятницам вечером. Все происходило одинаково все три раза, включая и вчерашний вечер. Он появился около девяти часов, может быть, немного позже. А она приходила к десяти, минута в минуту.