-  Ну, что, глухарь, попался! - довольным голосом закричал десятник, - Я тебе что говорил?! Будет тебе сейчас секир-башка!

    Возразить на это заявление было сложно, и я промолчал. Степан окончательно обнаглел и начал тыкать в мою сторону острым концом бердыша. Видимо ему очень захотелось покуражиться, чтобы потешить свое уязвленное самолюбие.

    -  Ну что, боязно тебе, смерд? Будешь теперь знать, как против стрельцов нос драть! - радостно кричал он, пугая меня резкими движениями.

    -  Чего мне тебя бояться? - стараясь, чтобы голос звучал спокойно и даже равнодушно, ответил я. - Кто меня пальцем тронет, тот под кнут пойдет. Хочешь, чтобы с тебя живого мясо спустили?

    По поводу кнута и мяса я не преувеличивал. Этим бесчеловечным, невообразимо жестоким наказанием, практиковавшимся до тридцатых годов девятнадцатого столетия, можно было действительно оставить человека без мяса. Кнут с кожаными крючьями из бычьей кожи на конце мог пробить тело до легких и кусками вырывал мясо.

    Угроза десятника смутила, он незаметно для товарищей перекрестился, но винные пары заглушили страх и Степан, бахвалясь, спросил дурашливым голосом:

    -  Это кто ты есть такой, чтобы меня за тебя, смерда, под кнут поставили?

    -  А ты, что сам не знаешь, кто я такой? - удивленно поинтересовался я, придумывая за кого лучше себя выдать, чтобы сбить со стрельцов пьяный кураж.

    -  Откуда мне знать батюшка, - ерничая, воскликнул десятник, - сам скажи нам темным!

    Я уже собрался выдать себя за племянника думного дьяка, как в этом пропала надобность. У меня неожиданно объявились заступники.

    -  А ну, стой, Степан! - послышался грозный крик и из-за бревенчатого овина показались мой давешний собутыльник Захар вместе с друганом Алексашкой. Они были вооружены, как и их товарищи, бердышами и, судя по всему, настроены весьма решительно.

    -  Ты зачем крамолу сеешь! - кричал Захар, размахивая своим бердышом как дубиной. - Это что, по стрелецки, впятером на одного?

    Десятник растерялся от неожиданности, а его помощники, те сразу взяли свои секиры «к ноге», скорее всего, не желая ссориться со своими ж товарищами, стрельцами.

    -  Ты чего это, Захарушка? - удивленно спросил Степан моего собутыльника. - Никак тебе первый встречный смерд милей своего кровного товарища?

    -  Ты, того-этого, говори, да не заговаривайся! - возмутился Захар. - Я за товарища жизнь не пожалею, а вот только и тебе не дам моего побратима обижать!

    -  Какого побратима? Этот смерд тебе побратим?

    -  Какой он тебе смерд! Он из наших украинных стрельцов, так что ты его не можешь обижать!

    От такого известия Степан окончательно растерялся, тем более, что теперь их пятеро было против нас троих, к тому же мной ему был обещан кнут. Однако он довольно быстро сориентировался:

    -  Так что же ты сразу-то не сказал, что ты из стрельцов? - почти плачущим голосом обратился он ко мне. - Раз так, то я ничего, тогда конечно!

    -  Ладно, - решил я проблему разом и радикально, - кто старое помянет, тому глаз вон. Захар, сможешь еще достать?

    Неполная, непонятная для непосвященного человека фраза, разом изменила настроение всех присутствующих. На нас с Захаром устремились взоры полные тайных надежд.