|
Феод Киога — это всего двадцать миль в ширину, двадцать миль в длину, очень много гор и только два города — Исахая и Кашима, и селения по дороге к морю Ариаке. Но, — добавляет Ионекизу, скорее всего, по собственной инициативе, — владение феодом дает владыке — настоятелю более высокий ранг: в Эдо он может встречаться с сегуном, а в Мияко — с императором. Храм владыки — настоятеля стоит высоко на горе Ширануи. Он говорит: «Весной и осенью там очень красиво, зимой немного холодно, но летом прохладно». Настоятель говорит: «Можно дышать и не стареть». Настоятель говорит: «У меня две жизни. В высоком мире, на горе Ширануи — это мир духов, молитвы и ки. И в нижнем — это люди, и политики, и ученые… и импорт лекарств, и деньги».
— Ох, чтоб тебя, наконец, — бормочет Ари Грот, — господин де 3., наш выход. Якоб неуверенно смотрит на Грота, на настоятеля и снова на повара. — Возникает, — вздыхает Грот, — тема, знач, сделки. Одними губами он произносит: «Ртуть». Якоб, к счастью, понимает. — Простите мою прямоту, ваше преосвященство, — он обращается к Эномото, поглядывая на Ионекизу, — но, возможно, сегодня мы можем оказать вам какую‑то услугу? Ионекизу переводит. Короткий взгляд на Якоба, и Эномото снова вопросительно смотрит на Грота. — Факты, господин де 3., таковы: настоятель Эномото желает приобрести, знач, все наши восемь ящиков ртутного порошка и готов заплатить сто шесть кобанов за ящик. Первая мысль Якоба: «Наш порошок?» Вторая: «Сто шесть?» Третья — число: «Восемьсот сорок восемь кобанов». — В два раза дороже, — напоминает ему Грот, — чем аптекарь в Осаке. Восемьсот сорок восемь кобанов — огромное состояние, почти половина нужной ему суммы. «Подожди, подожди, подожди, — думает Якоб. — Почему такая высокая цена?» — Господин де Зут, знач, счастлив, — Грот убеждает Эномото. — Даже не может говорить. «Трюк со змеей поразил меня, но больше не теряй головы». — Такой порядочный парень, — говорит Грот, хлопая Якоба по плечу. — Вот уж не думал… «Монополия, — предполагает Якоб. — Ему нужна временная монополия». — Я продам шесть ящиков, — объявляет клерк. — Не восемь. Эномото понимает: почесывает ухо и смотрит на Грота. Улыбка Грота говорит: «Волноваться не о чем». — Одну минуточку, ваше преосвященство. Повар уводит Якоба в угол, к тому месту, где прячется Be. — Послушайте, Звардекрон берет по восемнадцать кобанов с ящика. «Откуда он знает, — удивленно спрашивает себя Якоб, — о моем помощнике в Батавии?» — Это неважно, откуда я знаю, но я знаю. Нам дают в шесть раз больше, но вы хотите еще поднять цену? Лучшей не будет, и мы говорим не о шести коробках. Восемь, знач, или ничего. — В таком случае, — отвечает Якоб Гроту, — я выбираю ничего. — Мы чой‑то не понимаем? Наш клиент — благородный вельможа, да? У него все схвачено: в магистратуре, в Эдо, у каждого ростовщика, у каждого аптекаря. Говорят, что он даже… — Якоб улавливает запах куриных потрохов в дыхании Грота, — одалживает деньги магистрату до прибытия следующего корабля из Батавии! Так что, раз я обещал ему всю ртуть, это означает… — Выходит, вам придется разобещать ему всю ртуть. — Нет, нет, нет, — Грот чуть ли не визжит. |
