– Стук слышите? – уточнила Джинкс.

Мы перестали грести и прислушались. Что‑то такое и мне почудилось.

– Деревья качаются и бьются друг о друга на ветру, – решил Терри. – Лес тут слишком густой, вот и шумит. Видишь, какой сильный поднялся ветер?

Я глянула – деревья и впрямь раскачивались, как пьяные. И по воде пошла сильная рябь.

– Насчет ветра ты, может, и прав, – согласилась Джинкс. – Но стучат не ветки. Это кости стучат.

– Кости? – удивилась я.

Джинкс ткнула пальцем в сторону берега, где густо переплелись вокруг стволов ежевичные кусты и терновник:

– Там, в зарослях, прячется Скунс. Он развешивает кости на веревках, и, когда дует ветер, кости стучат друг о дружку. Человеческие кости стучат. Вот откуда этот звук.

– Нет никакого Скунса, – возразил Терри. – Это бабьи сказки. Вроде человека‑козла, который будто бы живет в лесу. Это все взрослые выдумывают, чтобы пугать детей.

Джинкс упрямо покачала головой:

– Скунс – не выдумка. Он – высокий старый мужик, больше смахивает на индейца, чем на чернокожего, и волосы у него рыжие, всклокоченные, он их совсем не причесывает, торчат, как жнивье. Говорят, у него к волосам подвешено чучело голубой птицы. Глаза у него черные, мертвые и плоские, словно пуговицы на плаще. Говорят, подкрадывается он тише ветерка и может бродить много дней, не ложась спать. Неделями обходится без еды, пьет воду из болота и добывает корешки, а мыться не моется, разве что в реку свалится или под дождь попадет, потому‑то и воняет, как скунс, и, хотя подкрадывается тихо, по запаху его можно угадать издалека.

Терри не выдержал и рассмеялся:

– Полно врать!

– Он отчасти индеец, семинол, или чероки, или еще кто, вот почему кожа у него красноватая. Он был охотником, жил в глуши во Флориде, в Эверглейдз. Он наемный убийца, ему платят, чтобы кого‑нибудь поймать, а вернее – убить. Убьет, отрубит у трупа руки и притащит заказчику в доказательство, что выполнил свою работу.

– Даже если тут живет такой человек с птичкой в волосах по имени Скунс, все равно это деревья стучат ветками, как Терри говорит, а не кости, – перебила я. – Этот стук я сто раз слышала и в других местах тоже, а не только здесь.

– И что с того? Он свой дом с места на место переносит, – парировала Джинкс. – И даже если стучат ветки, а не кости, это еще не значит, что никакого Скунса нет. Я знаю людей, которые его видели. Знаю одного, который рассказывал мне, как он нанял Скунса, потому что от него жена сбежала, и он поручил Скунсу ее найти. Он говорил, Скунс его неправильно понял или ему по‑любому было наплевать, а только вместо жены он принес ему руки – две руки, отрубленных мачете у запястья. Старик, который мне это рассказывал, говорил, что и спрашивать не стал, где все остальное, и тут же заплатил, как было условлено. А просил у него Скунс не деньги, а все одеяла, сколько их было в доме, и припасы, которые старик заготовил на зиму, и самого большого, самого жирного из его охотничьих псов. Старик все ему отдал, и пса тоже. Скунс навалил одеяла и еду в тележку, псу обмотал веревку вокруг шеи и потащил. Старик говорил, Скунс охотничьих псов не держит, на что они ему, он лучше любого пса добычу чует. Должно быть, съел бедолагу на ужин, вот и все.

– А еще у него есть большой синий бык по имени Бейб, – подхватил Терри, – и он может оседлать торнадо и прокатиться на нем, как на лихом коне.

Джинкс так обозлилась, что подскочила на месте и чуть не перевернула лодку.

– Это тебе не Пол Баньян и не Пекос Билл, – возмутилась она. – Не дразни меня! Скунс – не сказка, он на самом деле существует.