Наверху было жарко. На холме играли другие музыканты, и слушатели были другие. Брахак, сжав губы в линейку, отозвал Ахуку. Их разговор был тих и краток, но кое-что удалось подслушать.

    Брахак советовал охотнику оставить пришельцев в покое. Особенно этой ночью… Высказался и вернулся в подземелье, - мрачно, не попрощавшись. Ахука же ринулся с холма, в беспощадном темпе привел гостей к лечилищу и выговорил одним дыханием: «Я произношу важное. Без меня лечилище не покидайте - я вернусь до заката». С дерева съехал орангутанг, держа под лапой колчан, лук и другое снаряжение, и Ахука исчез.

    Володя посмотрел ему вслед и нырнул в лечилище.

    Колька еще немного постоял на поляне, хмурясь от головной боли и соображая. Вот они узнали язык, и по логике должно стать легче, а стало непонятно и тягостно. Главное - непонятно, и поговорить не с кем. Плохо, плохо…

    Он чувствовал - дело оборачивается очень плохо.

    6

    Рафаил лежал розовый, бритый. Спал, посвистывая вздернутым носом. Хоть здесь все спокойно… Колька рухнул на лежанку, взялся за виски.

    -  Бурмистров, болит голова?

    -  От голода, по-моему, а здесь пусто.

    …"Ие-и-о», - провизжали голоса, завертелись оранжевые пятна. Кудрявая девушка протянула ему сверток, вроде блинчика с мясом. Колька пробормотал: «Прохладного полудня…»

    -  Прими это и съешь. Это бахуш.

    В свертке были сушеные белые черви, какие попадаются в яблоках, но крупные, парафиновые - гадость.

    -  Оч-чень вкусно, похоже на снетки, - сказал Володя. - Ешь, ешь! Это не черви, - он хрустел бахушем вовсю.

    -  Ну, другая гадость, - Николай нерешительно попробовал и вдруг набросился на хрустящие соленые штучки, как собака весной на траву - с бессознательной жадностью. Голова начала проясняться, спадала боль.

    Кудрявая прибежала, принесла кульком свернутый лист с кучей плодов; Колька, морщась от уходящей боли, смотрел на нее. Потрясающая эстетика движений… Ох, что за аппетит, чертовщина!

    Они ели так, что треск стоял кругом, - охмелели и развеселились. Володя проговорил:

    -  Сиги. Необыкновенно вкусны с белым столовым вином, смотри нумер 1250…

    Колька захохотал, брызнув оранжевой плодовой мякотью.

    -  Это сиги, а снетки?..

    -  «Привозятся в Петербург только морожеными. Это - самая мелкая рыба…». И дальше: «их совсем не потрошат, промыв только как можно лучше, осушить на салфетке».

    -  Ох-ха-ха! - заходился Колька. - Отлично! «К каждой книге приложен следующий мой штемпель!»

    Хорошо! Будто они сидели в уютной кухне Клавдии Ивановны, Володькиной матери, и он, забавляясь, цитировал на память целые страницы из книги «Подарок молодым хозяйкам, или Средство к уменьшению расходов» - толстый золоченый корешок красовался на полке, рядом с эмалевыми вместилищами для круп…

    Девушка наблюдала за ними внимательно.

    -  Ну, посмеялись, и к делу. Задаем вопросы, Вовк? Х-м… - Он заговорил на раджана, слушая свой голос: - Прохладного полудня тебе… - Ничего, получалось на раджана. - Мы не знаем твоего имени.

    -  Нанои мое имя. И вам прохладного полудня.

    «Нанои - рыжая белка», - перевел Николай. - Подходящее имя.