-  Нарана, нарана! - экзальтированно повторил старец.

    Пошли, пробираясь по узкому проходу за спинами людей, которые перекликались с э ти м , тихо, протяжно распевая гласные, а э то визжало , отвечая. У людей были сосредоточенные, усталые лица. Володя вслух считал шары, потом сбился и бросил. Некоторые были побольше, другие - поменьше. В нескольких местах за э ти м , сгибаясь под сводом, ходили люди. По одному, наклонившись, осторожно переставляя ноги. Что-то делали там, сзади, невидимое.

    Пришли в тупик, к глухой стене. От двух крайних мест поднялись грустные парни, поклонились, поднеся руки к груди. У них были, жуки нового цвета, фиолетовые.

    Бледный старец сказал несколько слов, один парень подошел к Кольке, второй - к Бурмистрову. Пригласили сесть в метре друг от друга. Володька, торжественно-бледный, перед своим шаром, Колька - перед своим. Край желоба закрыл чавкающие ротики, перед самым лицом оказалась оранжевая тьма воронки. - йе… - пропел парень с фиолетовым жуком.

    Колька догадался повторить звук.

    -  У-у…

    Повторил и это.

    -  А-а…

    Пожалуйста… Как в музклассе, пой себе «ре» третьей октавы. Сольфеджио.

    Учитель быстро запел, обращаясь к э то му . Воронка шевельнулась, ответила тонким визгом: «Й-иуи-аье-е», в разных тонах. Колька почувствовал

    -  от него ждут, чтобы он поговорил на своем языке. Он посмотрел на учителя. Тот кивнул, заламывая густые брови.

    -  Ну, что я вам скажу… Жила-была курочка… то есть баба. Была, понимаете, у нее эта - курочка Ряба. Ну что, хватит?

    Воронка опять запела - длинно, грустно, замедленно, как пастушья жалейка. Учитель выслушал ее и произнес: «Каопу», Николай повторил сразу правильно, подмигнув Ахуке. Тот медленно улыбнулся. Старец закивал, восторженно сжимая руки.

    -  Каопу, - повторил учитель и пропел два звука: «у-о», первое в «до», второе в «ми». Колька тоже повторил и пропел. Вот как - предмет можно обозначить и словом, и пением без слов.

    «Э, нет - эта штука посложней магнитофона, Бурмистров!» - легко подумал он, и в этот самый момент с ним случилось нечто, чего он никогда потом не мог объяснить и понять. Слова полились рекой в его мозг. Воронка их выпевала, учитель произносил, а он впитывал - все легче и легче, с наслаждением легкости и удачи. Слово влетает, как ласточка в гнездо, ложится на место, как кирпич в стену, голова приятно согревается, и так весело, хорошо на сердце! Он чувствовал, что дважды повторять не надо, запомнит и с одного раза, и учитель перестал повторять слова, и началась группа абстракций - знать, запоминать, верить, изучать, действовать, соотноситься - в бешеном, нарастающем темпе… Но он был и сам не промах, о учителя, Николай Карпов брал английский по кембриджской программе! Он даже успевал оценивать их методику, успевал гордиться собою и отвечал Воспитателю все более сложными фразами. Потом он перестал ощущать себя, а слова, летящие из оранжевой воронки, четырехзвучные-четырехнотные слова, стали видимыми. Они выплывали из воронки, как оранжевые много-рельефные фигуры. Другие были серебристыми, переливались радужной пленкой. Форма их и мера были геометрически-совершенными, причем буквам соответствовала горизонтальная плоскость, а тону и продолжительности звука - две вертикальные, и эта чудесная геометрия озвучивалась голосом Воспитателя, повторявшим слова на раджана.