|
Достаю телефон, включаю и, не обращая внимания на поступившие сообщения, набираю номер Магнуса. Разумеется, он не отвечает, но я этого и ожидала. – Привет, Магнус. Перезвони мне как можно скорее. Нам нужно поговорить. Так. Хорошо. Я все сделала правильно. Короткое, понятное, деловое сообщение. А теперь отбой. Отбой, Поппи. Но я не могу нажать кнопку. Чувствую, как мой защитный кокон трещит по швам. Я хочу услышать его и хочу, чтобы он знал, как мне больно. – Потому что… до меня дошли кое-какие известия. Я пообщалась с твоей старинной подругой Люсиндой. И ее слова были как удар, и это слабо сказано, так что, думаю, нам нужно все выяснить как можно скорее. Потому что, если у тебя нет внятного объяснения, а оно вряд ли у тебя есть… И я не думаю, что Люсинда лжет. И кто-то должен… Бип. Черт, я не уложилась в отведенное время. Кляну себя на чем свет стоит. Вот тебе и короткое деловое сообщение. Вот тебе и Новая Поппи. Ладно, ничего страшного. По крайней мере, я ему позвонила. По крайней мере, не сижу, спрятавшись от всего мира. Пора переходить ко второму пункту моего плана. Поднимаю руку и останавливаю такси. – В Хэмпстед, будьте добры. Я знаю, Ванда сегодня дома – готовится к вечернему выступлению на радио. Из окон несется симфоническая музыка. Понятия не имею, где Энтони, но мне нет до этого никакого дела. Они могут оба выслушать, что я собираюсь им сказать. Подходя к входной двери, я дрожу, но совсем иначе, чем в предыдущий раз. Это позитивная дрожь. Дрожь предвкушения перед решающей схваткой. – Поппи! – Ванда одаряет меня сияющей улыбкой и целует в щеку. – Какой приятный сюрприз! Ты заглянула к нам на огонек или что-то случилось? – Нам нужно кое-что выяснить. Она мигом понимает, что я не настроена на милую болтовню. – Понятно. Ну, входи же! – Она по-прежнему улыбается, но в глазах тревога. – Кофе? – Почему бы и нет? Следую за ней на кухню, которая сейчас куда больше похожа на помойку, чем в те времена, когда мы жили здесь с Магнусом. Непроизвольно морщу нос: на кухне чем-то воняет. В раковине почему-то лежит мужской ботинок, а также щетка для волос, повсюду громоздятся папки, весьма древние на вид. Ванда обводит кухню рукой, словно надеется, что один из стульев волшебным образом освободится от завала. – Разбираем архивы. Как по-твоему, сколь подробны должны быть архивы? Как-нибудь я поразмыслю над этим вопросом. Но сейчас смотрю на Ванду и решительно говорю: – Я хочу побеседовать совсем о другом. – Разумеется, – произносит Ванда после небольшой паузы. – Давай присядем. Она снимает со стула стопку папок, под которыми тухнет большая рыбина, завернутая в бумагу. Так. Теперь понятно, откуда этот мерзкий запах. – Вот она где! Удивительно. – Ванда хмурится, а потом опять придавливает рыбину папками. – Давай пройдем в гостиную. Сажусь на один из бугристых диванов, а Ванда занимает старинный стул с вышитым сиденьем. Здесь тоже основательно воняет – табаком, увядшими цветами, плесенью. Сквозь цветные витражи струится золотистый свет. – Магнус… – начинаю я и умолкаю. – Да? – Магнус… И снова пауза. Мы молчим. Эта женщина играет в моей жизни такую огромную роль, но я едва знаю ее. У нас были вполне цивилизованные отношения, однако беседовали мы лишь на светские темы. А теперь я хочу сломать стену, разделяющую нас. Мысли жужжат у меня в голове точно мухи. Нужно поймать хоть одну. – Скольким девушкам Магнус делал предложение? – Поппи! – Ванда сглатывает. – Боже. Я думаю, Магнус… Дело в том… – Она проводит ладонью по лицу, и я замечаю, что под ногтями у нее грязь. |
