– Негусто, Жирель.

– Перехожу к самому интересному. Представьте себе, что Жорж Нантье далеко не купается в золоте, как сам о себе рассказывает, а находится на грани полной финансовой катастрофы!

– Не может быть!

– Может! Банки ликвидировали все его кредиты, и он должен выплатить им двадцать миллионов старых франков в восьмидневный срок. Похоже, что сделать ему это будет трудновато. Начало конца, а?

– А я-то думал, что Биржа поддерживает макаронные изделия Маниго!

– Поддерживает, но Маниго рискует потерять большую часть акций на следующей неделе: или он отдаст свою долю и станет директором на зарплате, откуда его не замедлят выгнать за неспособность управлять делом, или прогорит.

– И как он до этого дошел?

– Красивая жизнь, шикарные любовницы. Короче говоря, папаша выбрал путь, на который за ним последовал и сын. Он весь в долгах, Жан-Жак Нантье. Он кругом должен. Повыписывал чеков во всех развлекательных заведениях города и, говорят, на той неделе проиграл миллион старых франков, а счастливый победитель дал ему восемь дней на то, чтобы выкрутиться, так как Жан-Жак имел неосторожность подписать необеспеченный чек.

– Чем дальше, тем лучше.

– Ну а Патрик Гюнье жениному брату во всем подражает и со дня на день потеряет свою строительную контору: если не заплатит за два года аренды, а сумма-то кругленькая – побольше двух миллионов опять-таки старых франков.

– То есть все члены клана Нантье пребывают в критическом финансовом положении.

– Я бы сказал – в безнадежном.

– Значит, всем троим бриллианты дядюшки Маниго могли прийтись как нельзя кстати. Это, естественно, меняет дело, и нам придется потрясти господ более серьезным образом.

– А что там Сюзанна Нанто?

– Я приказал в кратчайшие сроки ее найти и привести ко мне. Но внимание, Жирель! Мы не должны слишком увлекаться этой грязной историей. Перед нами две задачи, которые ничего общего между собой не имеют, кроме только… кроме только денег… Обольститель Сюзанны мог обокрасть дядюшку Жерома для того, чтобы таким образом купить молчание своей любовницы.

Именно эту версию и изложил Жозеф Плишанкур комиссару Моснс, явившись со своим помощником к нему на прием.

Мосне казался удрученным.

– Вы уверены, Плишанкур, что не пустились в авантюру?

– Не уверен, господин комиссар.

– Видите ли, Нантье занимают такое положение в обществе, что если мы необоснованно развяжем вокруг них шумиху, то поплатимся головой.

– Положитесь на меня, господин комиссар. Я приму все меры предосторожности.

– Я вам полностью доверяю, Плишанкур, но меня немного смущает то, что вы мне только что рассказали о финансах Нантье. Как получилось, что я раньше об этом ничего не знал?

– Наверное, ваши осведомители не принимают близко к сердце неприятности столь уважаемых людей.

Ирония, прозвучавшая в ответе старшего инспектора, задела Мосне, и настроение у него испортилось окончательно.

– Как бы там ни было, господин Плишанкур, советую вам не тратить времени на эту Сюзанну Нанто. У вас есть дела поважнее, чем выяснять, кто отец ребенка этой молодой особы.

Комиссар Мосне недооценил роль Сюзанны Нанто в этой истории. Полиция без труда нашла гостиницу, в которой Сюзанна снимала комнату, но допросить девушку не смогла, так как ночевать она не вернулась.

Утром случайный прохожий обнаружил тело Сюзанны Нанто в озере, неподалеку от виллы Нантье.