|
На его лицо легла маска. Крики. — Еще физраствор. Гудение, писк аппаратов. Потом вдруг, уже в карете «скорой помощи» — мир за окном поворачивается. Визжит резина. — Кислород падает. Пульс высокий. В его руке капельница. Большие глаза раскрыты, в них испуг. Лунд сидела рядом на скамейке, смотрела, была за гранью слез. — Он уходит, — сказал кто-то. — Дефибриллятор! — Продолжать вентиляцию. Еще физраствор. Майера качало и трясло, провода на груди. — Готово. Аппарат на стене. — Разряд! Майер дернулся. — Еще раз! Майер дернулся. Руки на груди, жмут, жмут, жмут. В ее мозгу слова: «Только живи! Только живи!» Никто не слышит. Час спустя. Она сидела на скамье в коридоре возле операционной. Все еще липкая от его крови. Все еще растерянная после того, что случилось. Развилки на дорогах. Сделанный выбор. Если бы она позволила ему поехать домой к больному ребенку. Если бы они вошли вместе, как требует каждый учебник. Если бы… К ней шел Брикс. Вечерний костюм, белый галстук-бабочка, нарядная рубашка. — Я приехал, как только смог, — сказал он. Дальше по коридору люди в зеленых хирургических костюмах тихо переговаривались из-под масок. — Какие новости? — спросил он. В операционную вбежала медсестра с жидкостью в пластиковом пакете. — Еще оперируют. Она смотрела, как входят и выходят люди. Пыталась угадать их мысли. — Что вы делали на складе? — Что? Он повторил вопрос. — Мы думали, среди вещей Метты Хауге могут быть улики. У кого-то возникла та же идея. — Оставьте это мне, — сказал Брикс. — И на этот раз будете делать только то, что я вам скажу. В коридоре появилась Ханна, жена Майера. Она шла как во сне, лицо неподвижное, ни кровинки. — Где он? — спросила она. — В операционной, — сказала Лунд. — Пойдемте, я провожу вас в приемный покой. — Нет. Брикс зыркнул на нее сердито. Высокий импозантный мужчина в вечернем костюме — такие моменты принадлежали ему и ему подобным. Он положил руку на плечо Ханны Майер и повел ее по коридору в приемный покой. Лунд осталась одна смотреть им вслед. Стояла и не двигалась, не могла двинуться. 11 Среда, 19 ноября Семь тридцать, сырое утро. По мокрым городским улицам ползли бесконечные потоки транспорта. В студии недалеко от дворца Кристиансборг в прямом радиоэфире Хартманн и Бремер сошлись в очередном раунде дебатов. Охрана окружающей среды и промышленные инновации — Хартманн продвигал свои «зеленые» позиции. — Мы должны сделать город привлекательным для компаний, которые заботятся об окружающей среде… — Это безумие — тормозить промышленность во имя экологии, — перебил его Бремер. Он выглядел усталым и раздраженным. Хартманн следовал совету Риэ Скоугор — играл на обаянии: новое молодое лицо в копенгагенской администрации, спокойный, внимательный, разумный политик. — Никто не говорит о том, чтобы тормозить… — Но есть ли что-нибудь общее в ваших позициях? — спросила ведущая. — Так или иначе, вам придется работать вместе после выборов. Возможно ли это? — Я могу работать с кем угодно, — провозгласил Бремер. |
