|
Вы ушли с Вулфом, чтобы отвезти его домой, в двадцать минут четвертого, верно? – Все это есть в моем заявлении. И я ответил на тысячу вопросов, на некоторые из них даже дюжину раз. Этого достаточно, теперь я замолкаю до тех пор, пока вы не расскажете мне, за что меня забрали. Если вы считаете, что откопали что то, то что? – Вы все узнаете, когда мы подойдем к этому вопросу. Вы ушли с Вулфом в три двадцать? Я откинулся назад и зевнул. Он взглянул на меня, потом перевел взгляд вверх на стоявшего сзади Стеббинса. Тот доложил: – Вы его знаете. С тех пор, как я его взял, он не произнес ни слова. Это убедило Кремера. – Сегодня днем в управление звонила женщина и сообщила, что видела вас вчера на террасе за домом в половине четвертого. Она уверена насчет времени. Своего имени она не назвала. Мне не нужно говорить вам, что Ниро Вулф, очевидно, вернулся домой на такси. Шофера мы найдем. Вы вышли с ним в три двадцать? – Благодарю за информацию. В какое время звонила женщина? – В три тридцать девять. Я подумал: мы с Лаурой приехали в отель около трех тридцати пяти. Первым пунктом моей программы после того, как меня освободят, будет свернуть ей шею и бросить в реку. – О'кей, – сказал я. – Понимаю вашу любознательность. Ввиду заинтересованности окружного прокурора дискуссия будет долгой. Я стану говорить после одного телефонного разговора. Могу я воспользоваться вашим аппаратом? – Конечно. Он придвинул телефон, я взял трубку и набрал номер. Ответил Фриц, и я попросил его соединить меня с оранжереей. После некоторого ожидания раздался голос Вулфа, как всегда раздраженный, когда его беспокоят наверху. – Да! – Я в кабинете Кремера. У дома меня ждал Стеббинс с Фредом, и, когда я возвращался, он забрал меня и доставил сюда. Женщина, имя которой мне не известно, позвонила в полицию и сообщила, что вчера в половине четвертого она видела меня на террасе дома мисс Роуэн. Если вы считаете, что я вам завтра понадоблюсь, то свяжитесь с Паркером. Из двух противоречивых заявлений, которые вы послали меня проверить, правда – первое. Скажите Фрицу, пусть оставит мне телячью ножку. Завтра он сможет ее разогреть. – Вчера днем в половине четвертого ты был со мной в машине. – Я это знаю, но они сомневаются. Кремер отдал бы месячное жалованье, чтобы доказать, что меня там не было. Я повесил трубку и выпрямился. – Так на чем же мы остановились? Ах, да. В три двадцать я уехал с мистером Вулфом. Следующий вопрос. Глава 7 В десять тридцать девять, в среду утром, стоя на Монард стрит в ожидании свободного такси, я сказал Натаниэлю Паркеру, адвокату: – Это грязное оскорбление. Вы сказали – пять сотен? Он кивнул. – Похоже на щелчок, не так ли? Как ваш адвокат, я едва ли мог предполагать такую сумму. Вот оно… Он сошел с тротуара и поднял руку, чтоб остановить такси. Установить моим залогом презренные пять сотен – одну шестидесятую часть залога Кэла Бэрроу – было просто оскорблением. Я провел четырнадцать часов в комнате для задержанных, где было слишком много тепла и слишком мало воздуха. Я попросил сандвичи с окороком, а получил ветчину и резиновый сыр. Мне задавали одни и те же вопросы четверо разных служащих из окружных и городских учреждений, и ни у одного из них не оказалось чувства юмора. Мне подали кофе в бумажном стаканчике, который протекал. Мне не разрешили пользоваться телефоном. Три раза мне было велено лечь спать на койке ухабного вида, а потом меня снова поднимали, чтобы задавать вопросы… Мне предложили подписать заявление, в котором оказалось четыре стилистических ошибки, три орфографических и пять опечаток. |
