– Только после моего последнего разговора с Банем. Сначала я подозревал Е Дая. Что убитая – не его сестра, я уже понимал. Но кто же она тогда? В розыске числилась только одна женщина, Ляо Лень‑фан, и мне пришло в голову, что это именно она. Эксперт заявил, что убитая не целомудренна. Но со слов Ю Гана я знал, что и Ляо не была невинна! Потом, нам уже было известно, что Е Дай похитил Ляо, а ведь он достаточно силен физически, чтобы отрезать ей голову. Так что я было решил, что это Е Дай убил Ляо в приступе гнева, а его сестра помогла ему скрыть убийство, после чего скрылась сама. Но эту гипотезу мне пришлось отбросить…

– Почему? – перебил судью Дао Гань. – Все ведь сходилось: Е Дай был очень близок с сестрой, и он с радостью помог бы ей бежать от мужа!

– Не забывай, – сказал судья, отрицательно покачав головой, – о лакированном столике. Из того, что сказал мне Бань Фэн, я понял, что столика со свежим лаком мог коснуться только убийца. Его жена знала, что лак трогать нельзя; на руках Е Дая не было ожогов; а сделать то, что сделал убийца со своей несчастной жертвой, можно только голыми руками, без перчаток.

А ожог получил Чжу Да‑юань. Я вспомнил две детали, сами по себе не примечательные, но внезапно открывшие мне глаза. Во‑первых, обед у Чжу. Вместо того чтобы устроить обычный обед в помещении, он сервировал стол на открытом воздухе. Зачем? Да затем, чтобы не снимать перчаток и скрыть волдыри на коже! И второе: на охоте Чжу не смог выстрелить в волка. И это тоже можно объяснить только тем, что у него была повреждена рука! Дальше… Убийца, по всей вероятности, жил где‑то неподалеку от Баня, потому что он смог выйти оттуда незамеченным. Он не хотел столкнуться с городской стражей, – эти славные люди имеют обыкновение останавливать запоздалых путников и спрашивать, куда и зачем они идут. Но дом Баня расположен на окраине; оттуда можно добраться до особняка Чжу коротким путем, вдоль городской стены с заброшенными лабазами, где нет никакой стражи.

– Но один раз ему все‑таки пришлось рискнуть, – сказал Дао Гань. – Он должен был перейти главную улицу перед восточными воротами.

– Риск был невелик, – ответил судья Ди. – Стража у ворот обращает внимание только на тех, кто идет через ворота в город или выходит… Итак, все указывало на Чжу Да‑юаня, но мне был непонятен его мотив. Тут меня озарило: Чжу – сумасшедший! Физически здоровый человек, имеющий восемь жен, но бездетный, – а ведь бесплодие может отразиться и на рассудке… Он помешан на рубинах, ради них он пошел на кражи. И, кроме того, он настолько сильно ненавидел Ляо, что умертвил ее.

– Но как вы это поняли, сударь? – снова спросил Дао Гань.

– Вначале я думал, что им двигала зависть и ревность к юной счастливой паре. Но я тут же понял, что это не так: Ю Ган уже три года как был обручен с Ляо Лень‑фан, а ненавидеть ее Чжу стал только недавно. Я вспомнил такую вещь. Ю Ган рассказывал, что Е Дай узнал его тайну от старой служанки, с которой разговаривал у дверей в библиотеку Чжу. После этого Ю Ган сам разговаривал с этой служанкой, и опять в коридоре перед библиотекой. Чжу мог подслушать оба разговора: и когда служанка рассказывала Е Даю о тайном свидании, и когда с ней разговаривал Ю Ган. То, что рассказала служанка, привело его в бешенство: в его доме, у него под носом, к его письмоводителю приходит женщина, они счастливы вдвоем, тогда как он сам навсегда лишен этого счастья! Чжу воспылал одновременно ненавистью и желанием, он возомнил, что, если сам овладеет Ляо, к нему вернутся его молодость и здоровье. Во второй раз он услышал, что Е Дай шантажирует Ю Гана. Чжу знал, что Е Дай близко общается с сестрой, и испугался, что она все ему рассказала. Чтобы не позволить Е Даю себя шантажировать, он решил убрать его.