И еще одно. Теперь я уже знал, что у Чжу был и мотив, и возможность совершить преступление, и тут я вспомнил еще одно. Вы знаете, что я не суеверен, но это не означает, что я отрицаю все сверхъестественное. В тот вечер, когда мы обедали у Чжу, я увидел во внутреннем дворе снеговика. И мне вдруг стало страшно, я почувствовал, что воздух как будто пахнет смертью. Чжу тогда объяснил, что это дети прислуги развлекаются и лепят страшилищ. Но Ма Жун как‑то упомянул, что Чжу сам лепит снеговиков и стреляет в них с лошади, как по мишеням.

И меня озарило: чтобы спрятать отрезанную голову, ее можно залепить снегом и поставить сверху снеговика! Для Чжу это имело особенный смысл. Он метал стрелы в снежные фигурки и в каждой из них видел Ляо, которую так люто ненавидел.

Судья замолчал. По его телу прошла дрожь, и он плотнее закутался в мантию. Все четверо словно видели, как убийца совершает свои кровавые преступления… Нависла страшная тишина, и наконец судья Ди заговорил снова:

– Итак, у меня уже не оставалось сомнений в том, что убийца – Чжу Да‑юань, не хватало лишь конкретных доказательств. Я собирался поговорить с вами вечером после заседания, поделиться своими соображениями и вместе подумать, как застать Чжу врасплох и обыскать его дом. Если бы нам удалось найти там жену Баня, мы закончили бы это дело… Но Чжу убил Хуна… Если бы я только пришел к Баню на несколько часов раньше! Мы схватили бы Чжу. Но судьба распорядилась иначе… – Судья помолчал немного. – Остальное может досказать Дао Гань. Когда вы вместе с Чжу уехали, мы с ним и со старостой приставов пошли в его особняк, обыскали все помещения и нашли жену Баня. Ее доставили в суд в крытом паланкине, так, чтобы никто ничего не узнал; Дао Гань обнаружил, что во всех комнатах есть потайные отверстия для подслушивания. Я допросил служанку – о Ю Гане она ничего не знала, но Бань в суде рассказала, что за Ю Ганом и его невестой шпионил сам Чжу. Скорее всего, Чжу сделал какое‑нибудь неосторожное замечание при Е Дае, и тот сам догадался обо всем, однако Ю Гану солгал, будто узнал все от служанки Лю. Просто Е Дай пока не хотел, чтобы звучало имя Чжу. О том, что произошло дальше, – осмелился ли Е Дай шантажировать Чжу Да‑юаня, или тот просто испугался, что его будут шантажировать, – можно только догадываться. Вряд ли Чжу расскажет нам… А потом я говорил с женами Чжу. Они рассказали, как он обращался с ними… и лучше бы я этого не слышал! Но я уже распорядился, чтобы их отправили назад, к родителям, а после закрытия дела они получат долю его состояния. Но его безумие ставит его вне действия закона. Пусть иная власть судит его.

Судья Ди бережно взял в руки шелковый мешочек для визиток, который носил Хун, стер с него пыль и положил в рукав; потом он пододвинул к себе стопку бумаги и кисточку. Сыщики поняли, что судья собирается заняться документами, и торопливо удалились.

Сначала судья написал в областную управу обстоятельный отчет об убийстве Ляо Лень‑фан. После этого он принялся за личные письма. Он написал старшему сыну десятника Хуна, который служил дворецким в доме его брата в Дайюане. Десятник был вдовцом, и теперь его сын становился главой семейства. Он же должен был решить, где похоронить отца.

Второе письмо было адресовано старшей жене судьи в Дайюань. В первых строках судья, как полагается, осведомлялся о здоровье ее матушки, а дальше написал об убийстве Хуна и закончил письмо так:

«Когда уходят те, кто был нам дорог, мы теряем не только их, – мы теряем и частицу себя».

Судья запечатал письма, позвал слугу и велел немедленно их отправить. Потом ему принесли ужин. Во время еды им овладела меланхолия. Судья чувствовал себя усталым и разбитым, и, как ни пытался он сконцентрироваться на деле об убийстве Ланя, ничего не получилось.