– Но он не говорил мне ничего такого, ваша честь, – ответил Е Дай. – Просто как‑то раз я ждал его у дверей библиотеки, услышал, как он с кем‑то громко разговаривает… Я подумал, что он с кем‑то ссорится, и приложил ухо к стене. Он орал, что Ю Ган и Ляо Лень‑фан путаются прямо у него под носом, выкрикивал самые грязные ругательства… Тут подошел дворецкий и постучал в дверь. Чжу вдруг замолчал, и когда меня наконец пригласили войти, я увидел, что с ним никого нет.

Он сидел там один и при этом был совершенно спокоен.

– Так вот в чем дело! Что ж, это снимает последние неясности в деле, – сказал судья и, снова обращаясь к Е Даю, закончил: – Случайно узнав об их связи, ты стал угрожать несчастному Ю Гану. Но Небеса уже сурово покарали тебя за это, Е Дай.

– Я лишился пальцев на руках, – простонал Е Дай.

Ма Жун и Цзяо Дай помогли Е Биню поднять Е Дая с дивана, и братья вышли.

Глава двадцать первая

Судья получает срочное письмо; он отправляется в Зал Предков

На следующее утро судья Ди отправился на верховую прогулку, но не успел он отъехать от здания суда, как услышал возмущенные крики прохожих, а перед пожарной каланчой на расстоянии пальца от его лица просвистел камень… Судья въехал на старое войсковое поле и, проскакав несколько кругов подряд, повернул назад. «Зря я выехал сегодня на улицу, – подумал он. – Лучше не показываться на людях, пока не найдутся доказательства по делу вдовы Лу».

Еще два дня прошло в переговорах с местными чиновниками по поводу денежных расчетов. Помощники судьи целыми днями ездили по городу, пытаясь найти хоть какие‑нибудь зацепки, но каждый раз возвращались ни с чем.

Впрочем, один повод для радости все же был. Из Дайюаня пришло письмо от старшей жены судьи Ди, в котором она извещала, что ее мать благополучно одолела хворь и теперь быстро поправляется. Вскоре все жены судьи собирались выехать в Бэйчжоу. С грустью судья сказал себе, что, если дело Лу не разрешится, ему больше не придется свидеться с родными.

На третий день, когда судья Ди завтракал в кабинете, пришел слуга и доложил о приезде тысяцкого из ставки Генералиссимуса Вэня, привезшего письмо для судьи.

Тысяцкий – высокий, статный человек в полной военной амуниции – почтительно поклонился и вручил судье плотный конверт, запечатанный государственной печатью.

– Мне приказано дождаться ответа, – сказал тысяцкий.

Судья предложил тысяцкому сесть и распечатал письмо, не скрывая своего любопытства.

В письме говорилось, что военные приставы сообщают в ставку о народных волнениях в Бэйчжоу. Разведчики доносили, что на Севере готовится наступление варваров‑татар, и в достаточно жесткой форме Генералиссимус приказывал судье немедленно установить порядок во вверенном ему городе, являющемся одним из оплотов Северной Армии. В случае если судье необходима помощь, в город пришлют гарнизон солдат. Письмо было подписано начальником военных приставов и завизировано самим Генералиссимусом.

Прочитав письмо, судья Ди побледнел. Он схватил кисточку и написал короткий ответ:

«Окружной судья Бэйчжоу благодарит за сведения и готовность помочь, но желает доложить, что сам примет незамедлительные меры по восстановлению порядка и спокойствия в своем городе».

Судья запечатал письмо красной печатью суда и отдал его тысяцкому. Тот принял его с поклоном и, сказав «С вашего позволения», покинул кабинет. Когда за ним закрылась дверь, судья позвал слугу, велел ему подать мантию и шапочку и вызвать сыщиков.

Ма Жун, Цзяо Дай и Дао Гань с удивлением взирали на судью, облачившегося в церемониальные одежды; судья же, с тоской глядя на верных помощников, говорил:

– Так больше продолжаться не может.