Для Вирджинии Фрэнк не был подонком.

Для нее он был человеком в тюрбане, который сидел на верблюде и открывал пред ней золотые ворота в волшебную страну. Фрэнк был человеком ее мечты.

Список правонарушений в досье Фрэнка Доджа был длиной с руку Вирджинии, но все равно он был человеком ее мечты, а с любовью, как известно, не спорят.

В сентябре 1953 года Фрэнк Додж устроил налет на бензоколонку. Служащий стал звать на помощь, и случилось так, что Стив Карелла как раз в этот момент ехал мимо, возвращаясь с работы домой. Услышав крики, он подъехал к бензоколонке и задержал налетчика, но до этого Фрэнк Додж успел выстрелить в служащего, отчего тот ослеп. Доджа снова отправили в тюрьму, на этот раз в Каслвью, где с такими, как он, особенно не церемонились. В первые же дни его пребывания там выяснилось, что Фрэнк Додж не из тех, кого называют идеальными заключенными. От него стонали не только надзиратели, но и соседи по камере. Фрэнк Додж постоянно нарушал тюремные правила, хотя, вполне возможно, эти правила в чем-то устарели.

Он подавал прошения о досрочном освобождении, но всякий раз безрезультатно. Его письма к жене, как могли заметить те, кто читал их в тюрьме по долгу службы, становились все более и более безутешными.

На второй год его пребывания в Каслвью оказалось, что он болен туберкулезом. Фрэнка Доджа перевели в тюремную больницу, где он вчера скончался.

А сегодня Вирджиния Додж, вооруженная револьвером и бутылкой с нитроглицерином, ждала человека, который стал причиной смерти ее Фрэнка. Она ни секунды не сомневалась, что всему виной Стив Карелла и больше никто. Если бы она не верила в это всей душой, у нее не хватило бы храбрости затеять такое безрассудное предприятие.

Самое удивительное заключалось в том, что пока все шло как по маслу. Все они боялись ее, и боялись не на шутку. Их страх вселял в нее чувство удовлетворения. Вирджиния и сама не могла бы объяснить, откуда взялось это чувство. Даже если бы она очень захотела, то не смогла бы выразить словами, почему восстала против общества, символом которого для нее стал Карелла, почему бросила вызов закону столь отчаянным образом. Разве нельзя было просто подождать Кареллу внизу и выстрелить ему в спину?

Разумеется, можно.

Не было решительно никакой необходимости делать такой мелодраматический жест, выносить свой приговор блюстителям закона, осудившим ее мужа, держать в своих руках их жизнь и смерть и разыгрывать из себя вершительницу судеб. Судеб тех людей, которые лишили ее всего, что она любила. Но, может быть, здесь скрыта какая-то неосознанная внутренняя необходимость?

Вирджиния сидела^ погрузившись в раздумья. Рука с револьвером не дрожала. В бутылке, что стояла перед ней на столе, отражались лампочки, висящие под потолком. Вирджиния мрачно улыбнулась.

Они небось думают и гадают, действительно ли в бутылке нитроглицерин.

— Ну, что вы на это скажете? — осведомился Баки.

— По-моему, чушь собачья, — сказал Джим. — Пойдем-ка лучше к испаночкам.

— Подождите минуту, — попросил Баки. — Как бы нам не оплошать. Всего минуту.

— Послушай, — сказал Джим. — Если тебе приспичило поиграть в полицейских и воров — валяй, развлекайся на здоровье. Лично мне неохота. Я хочу к испаночкам. Хочу на Мейсон-авеню. Хочу положить свою усталую голову на чью-то большую мягкую грудь. Я хочу кого-нибудь трахнуть, черт побери вас обоих!

— Испанки могут и подождать. А если это все же не чушь — что тогда?

— Исключено, — отрезал Сэмми.

— Здорово подмечено, — подтвердил Джим. — Исключено!

— Откуда вам знать? — недоверчиво спросил Баки.

— А оттуда, — сказал Сэмми, поблескивая очками, — что всякий, кто посмотрит на эту бумажку, сразу же скажет: чистая ерунда.