— Ты, Егор Ляксандрыч, бери, не сомневайся, — встрял в разговор Митрич. — У нас тута всё от души и сердца. Абы кому за просто так гостинцы не раздариваем. Председатель у нас молодец. Ты вот кто?

— Кто? — не понял я.

— Молодой специалист. Это чего значит?

— Что? — смирился я с увлечением Митрича задавать вопросы, на которое ответ знает только он.

— То! — Василий Дмитриевич назидательно задрал палец кверху. — Обеспечить тебя должон! Так-то! Бери, пользуйся.

— Так вроде как образование обязано обеспечить, — растерянно пробормотал я, понятия не имея, кто и чего должен был выделять в шестьдесят седьмом году молодым специалистам на селе.

— Дают — бери, не отказывайся, — философски заметил Митрич. — Жизнь она, знаешь, какая?

— Какая?

Я заметил, что ответом на этот вопрос Виталий тоже заинтересовался.

— А такая, то пусто, то густо, — довольным тоном закончил дядь Вася. — Бери, Ляксандрыч, колхоз у нас хороший, всех видит, всех ценит. По труду и награда.

— Да мне-то ещё не за что, только приехал, — попробовал я зайти с другой стороны.

Умом понимал, что вроде как положено, но отчего-то казалось, что не от колхоза, а лично от себя прислал Семён Семёнович подарки. Не в качестве взятки или там подачки, но всё равно с прицелом на будущее. Вот чёрт его знает, почему председатель колхоза не пришёлся мне по душе.

— Положено, — буркнул Виталий, которому надоело слушать рассуждения Митрича. — Забирай, а я поехал, некогда мне тут с вами разговаривать.

— А и езжай, без тебя разберёмся, — не остался в долгу Митрич. — Бери, Егор Ляксандрыч, ведро-от, а я по старости своей котомку прихвачу, авось не надорвуся.

— Надорвётся он, — фыркнул Виталя. — Слышь, Митрич, ты ещё нас всех переживёшь.

С этими словами водитель развернулся и зашагал к машине.

— И тебе не хворать, Виталя, — буркнул вслед дядь Вася. — Ты, давай, командуй, куда нести-то, — обратился ко мне Василий Дмитриевич.

— Так в дом, наверное, — неуверенно пробормотал я. — В сарае-то мыши… наверное…

— Эх, молодо, зелено, — покачал головой Митрич. — У Таисии, чай, подпол имелся. Вот туда и сгружай.

— Ведро? — с сомнением уточнил я.

— Кхе… ну да… в подпол оно лучше мешочек-другой да закруточки… — согласился со мной Митрич. — Так ты вот туточки и поставь, у окошка, оно по прохладке картошечке-то хорошо.

Мы разобрались с продуктами, закинув их на кухню. Авоськи я разбирать не стал, хотя и видел, что Митрич сгорает от любопытства. В бутылке из-под водки, кстати, оказалось масло. Так что картошечкой жареной я теперь обеспечен на какое-то время. Осталось выяснить, где тут места грибные, заповедные, и царское блюдо на ужин мне гарантировано.

— Хороший мужик Виталя… — вздохнул Митрич, наливая себе третью рюмашку. На мою, почти полную, дядь Вася покосился, но ничего не сказал.

Мы снова чокнулись, гость мой выпил, я не стал.

— А чего так? — полюбопытствовал я.

— Ты про Витальку-то?

— Ну да, история какая имеется?

— А как же… Картина печальная приключилася, — Василий Дмитриевич покачал головой. — Оно ведь как? — спросил дядь Вася и тут же ответил. — Он ведь жизнь — штука такая, верчёная. Иной раз так вычернит, что шурупчиков не соберёшь, вот и Виталька… Сиделый он… вона как… — Митрич испытывающе посверлил меня взглядом

Не дождавшись осуждения и другой реакции, кроме вежливого любопытства, мужичок продолжил:

— Оно по молодости все мы дурные, кровь играет… бабы, выпивка… а тут лу-у бо-о-офь… — дядь Вася покрутил головой.