— Нету, — улыбнулся я, прикидывая, съесть ещё рыбёшку, или не жадничать.

— Ой ли? — удивился дедок. — Что так? Парень ты видный, девки, поди, табуном вьются… Оставил кого в столице-то?

— Расстались, — коротко ответил я, не желая вдаваться в подробности чужой для меня истории.

— Итить колотить… — покрутил головой Митрич, наполнил рюмку, глянул на меня, махнул рукой, опрокинул в себя и смачно хрустнул огурцом, закусывая. — Ничё, Егор Ляксандрыч, не переживай. Мы тебе такую невесту справим! Загляденье! Вон хотя бы и Люська…

— Кто? — я вздрогнул, опасливо уставившись на дядь Васю. Люсю я знал одну — свою ученицу, и уж точно в женихи несовершеннолетним девочкам я не годился. И годить не собирался.

— Так эта, соседка моя, справная девка. Ударница! Лучшая телятница, ты не думай! — похвастался сосед.

Я облегчённо выдохнул, мечтая о том, чтобы Митрич оставил меня в покое. Всё ещё хотелось сладкого чаю и тишины. Чтоб вот так сесть на крыльцо, привалившись спиной к нагретым за день перилам, и смотреть в бездонное синее небо, выискивая знакомые созвездия. И вдыхать сладкий запах свежескошенной травы, слушать ленивый обмен новостями сельских собак. Вспышки детского смеха, отголоски песен, соседскую перебранку без повода. Хорошо…

Митрич словно почувствовал моё настроение, засуетился, засобирался домой.

— Ты вот что, Егор Ляксандрыч… Ты бутылочку припрячь, припрячь говорю, — настойчиво двигая ко мне остатки алкоголя, упрямо потребовал дядь Вася. — Пригодится… Тоска накатит… или рану протереть там… опять-таки обезжирить… Я тута тебе собрал чутка…

С этими словами Василий Дмитриевич плюхнул на стол свёрток. Внутри него что-то железно бряцнуло, я удивлённо приподнял брови, не пытаясь даже угадать, чем решил меня одарить добродушный суетливый мужичок.

— Тута молоток, гвозди… отвёртка опять жеж, ну и по мелочи… не густо, что есть… Мне покуда без надобности… а ты пользуйся…

— Вот за это огромное спасибо, — обрадовался я. — Обещаю, верну сразу, как только порядки наведу.

— Вернёшь — хорошо… мне покуда не к спеху… Ты вот чего, Егор Ляксандрыч… Тебе ежели помощь… так ты зови… помогу… душ там справить… или вон домишко подлатать… А то может, в воскресенье соберёмся, душик-от сообразим? — вопросительно глянул на меня Митрич. — А потом в баньку. Банька-от у меня знатная…

— Да у меня и досок-то нет… не разжился ещё… — растерялся я.

— Так я тебе привезу, — обрадовался дядь Вася. — У меня этого добра… — мужичок довольно махнул рукой.

— Я заплачу, Василий Дмитриевич, — заверил Митрича.

В ответ мужичок на меня так зыркнул, что я почувствовал себя неловко.

— Ты, Ляксандрыч, глупости не говори… заплатит он… я тебе сам заплачу… эт самое… — Митрич сердито потряс возле моего лица указательным пальцем. — Я ж от души… от всего сердца… а ты… эх ты…

— Василий Дмитриевич, ну, право слово, не обижайтесь, — повинился я. — Мне неудобно… Вы покупали, а мне бесплатно. Нечестно так.

— Сына ты мне напоминаешь, Егор Ляксандрыч… — неожиданно выдал Митрич, развернулся и пошоркал к калитке.

— Василий Дмитриевич… — растерянно окликнул я.

— В воскресенье, — обернулся Митрич. — И гляди у меня! — погрозил мне пальцем.

За оградой мелькнула тень, я напрягался, но тут же признал очередного гостя по голосу.