Изменить размер шрифта - +

- Правильно! - отрезал Осип. - Оно так и есть. Ты верно сказал. Я, мол, без делов, а пришел подсобить, как мы с тобой свояки. И квит. А он, конечно, в контору... Дай-ка мне, Мирон, ведро сюда.

Я оглянулся, но сейчас же понял, что это Осип меня окрестил Мироном. Осип ухмыльнулся и, принимая ведро, сказал мне:

- Спасибо тебе, свояк ты мой Мирон Андреич. Мирон Андреевич Корольков. Вот, брат, как!

Я глянул на свои ноги в ботфортах, на синие брюки и сам наполовину поверил, что я именно и есть Мирон Андреевич Корольков. В это время входит в конюшню служитель и говорит:

- Осип! Слышь, Осип! Гони твоего земляка в контору, француз спрашивает.

У меня сердце екнуло. Я глянул на Осипа: идти ли, дескать? А Осип говорит спокойно:

- Только не рвись, а катышком, помаленьку.

Я отряхнул брюки и пошел за служителем. В конторе француз быстро лопотал что-то человеку за столом - он оказался помощником директора. Мы вошли; француз замолчал.

Я стал на пороге и говорю:

- Здравствуйте. - Кланяюсь по-простому. И так у меня хорошо вышло, будто я и впрямь только что из тверской деревни.

Помощник директора спрашивает:

- Вы что, товарищ, Осипу родственник?

- Свояки мы, - говорю и снова поклонился.

- Вот месье Голуа хочет, чтобы вы служили, а у нас штатных мест нет. Так месье Голуа предлагает вам у него служить лично. Лично, понимаете?

- Лично, - сказал я и снова поклонился.

- Одним словом, у него в конюхах. И собак смотреть.

- Можем и собак, - ответил я.

- Так вот объясните месье Голуа, как у нас в СССР: книжка, расчетная, союз там, страховка и с биржей как... Одним словом, все. А пока можете ходить поденно. Там уж сговоритесь.

Он взял перо.

- Как звать?

И тут я в первый раз сам назвался по-новому:

- Мироном звать. Мирон Андреевич Корольков.

Я это сказал и как будто отрезал что. Как будто не стало уже кассира Петра Никифоровича Никонова. Там он где-то. В тумане, в татарской пыли будто спит.

- Можно идти? - спросил я.

- Губернии, значит, тоже Тверской? - спросил помощник. - Что это все тверские да скобские?

Я двинулся. Француз пошел за мной. Он схватил меня под руку.

- Мой друг Мирон! - кричал француз. - Я сейчас покажу вам собак, моих друзей. Идем, идем!

Но я не спешил, как велел мне Осип, а шел не торопясь, упираясь. И тут спросил француза:

- Однако, месье Голуа, сколько же вы мне жалованья положите?

- Ах, скажите мне, мой друг, сколько вам надо? Вы будете чистить лошадь, вы будете водить собак на прогулку, чистить их щеткой. Вот так, вот так. - И француз водил рукой в воздухе. - Два раза в день кормить - это надо варить. Но это очень интересно.

Я совершенно не знал, сколько спросить, я не знал, сколько получают конюхи, и решил, что спрошу Осипа. Собаки сидели в клетке, и все пятеро залаяли навстречу Голуа: четыре сеттера и черный пудель. Они блестели, как намазанные маслом, - до того лоснилась шерсть. Я потом узнал, что француз помадил их особой помадой и подкрашивал красной краской сеттеров.

Голуа открыл клетку. Собаки бросились к нему, подскакивали, старались лизнуть в лицо.

- Гардэву! Смирно! - крикнул француз.

Собаки замолчали и моментально уселись в ряд на земле и замерли, как деревянные.

- Вот, - сказал Голуа, - это Гамэн. - Пудель обернулся. - Это Гризетт. - Француз назвал всех собак по имени. - Повторите.

Я повторил.

- О! Да вы гений, мой друг! Браво для первого раза. На место! - крикнул он на собак и поволок меня к лошадке.

Конюшню уже прибрали, и Осип склеивал цигарку из махорки.

- Что, навяливается, чтоб с ним работать?

- Сколько просить? - крикнул я Осипу.

- Не торопись. Спроси: на манеж тоже с ним выходить или как?

- Как это "на манеж"?

- А вот как представление, то с ним вместе работать или только около собак ходить?

Француз хмурился и глядел то на меня, то на Осипа.

Быстрый переход