– Это не все, господин Джаббар. Я попросил вас приехать, чтобы сообщить о другом. Мы не сможем осуществить очередную поставку в намеченный срок. Появились очень серьезные причины, которые мешают нам это сделать.

– Нет, господин Ермаков.

– Что значит – нет?

– Мы не можем согласиться с отсрочкой. Вы уже срывали поставки. И каждый раз у вас были серьезные причины. Аварии ваших транспортных самолетов – это серьезные причины. Мы с пониманием отнеслись к вашим трудностям. Но всему есть предел.

Лимит нашего терпения исчерпан, господин Ермаков.

– Но на этот раз… – Мы не сомневаемся, что и на этот раз причина очень серьезная. Нет, дорогой друг. Нам не нужны объяснения. Мы согласились заплатить за ваши самолеты почти… – Я знаю сумму контракта.

– Не вижу причин, почему не напомнить об этом. Вы получите за истребители девятьсот шестьдесят миллионов долларов. Почти миллиард, господин Ермаков. Из них двести миллионов уже получили. Мы даем вам цену, которую не может дать никто. Если она кажется недостаточной, это может стать предметом дополнительных переговоров. Но никаких новых отсрочек быть не может. Мы выполнили условия контракта, первый транш переведен нами точно в срок. Теперь ваша очередь выполнять свои обязательства. И вы их выполните. Тоже в срок. И вы знаете этот срок.

– Мы вернем предоплату.

– Сомневаюсь, что вы сможете это сделать. И нам не нужны деньги. Нам нужны самолеты. И мы их получим. Вы недооцениваете серьезность проблемы. Речь идет о нашей победе в священной войне. Афганистан должен быть очищен от скверны. И он будет очищен. Такова воля Аллаха. Мы несем большие потери. И военные, и политические. Мы вынуждены приостановить наступательные операции. Поэтому я говорю «нет». Российской стороне придется выполнить свои обязательства. Сделаете это вы или другой человек, для нас не имеет значения.

– Вы являетесь нашим главным партнером и можете добиться моего увольнения. Но это ничего не изменит.

– Вашего увольнения? Мой дорогой друг не услышал меня, когда я сказал, что наши снайперы не делают промахов никогда. Выздоравливайте, господин Ермаков. Вам сейчас нельзя долго болеть…"

Нифонтов выключил магнитофон. С недоумением спросил:

– Ты что‑нибудь понимаешь? Девятьсот шестьдесят миллионов долларов. Это же три с лишним десятка штурмовиков! Как они собираются их вывозить? Тут одной «Мрией» не обойдешься. И где они возьмут столько «мигов»?

Голубков не ответил. Он напряженно мял подбородок, болезненно морщился. Наконец сказал:

– Я другого не понимаю. Такое впечатление, что в палате они не одни.

– Одни, – возразил Нифонтов. – С чего ты взял, что не одни?

– Показалось. Или не показалось? Включи компьютер. Досье Джаббара.

– Ты его видел. Крыша: представитель ОПЕК. На деле: доверенное лицо бен Ладена.

Но это мы и так знали. Что тебя интересует?

– Образ жизни, привычки, наклонности. Нифонтов вызвал на монитор текст:

– Читай. Никаких зацепок для вербовочного подхода. Ни девочек, ни мальчиков, ни рулетки. Увлекается соколиной охотой. У богатых арабов она популярна. Что ты высматриваешь?

– Какие сигареты он курит. Или сигары. – Голубков просмотрел файл и озадаченно покачал головой:

– Ничего нет. Странно. Вообще не курит?

– Наверняка покуривает гашиш. Но у них на Востоке это дело обычное. Или кальян.

В свое время мне приходилось курить. Отказываться от кальяна считается неуважением к хозяину дома.