— День пути, если без передышки, но тебе, поди, и поесть надо, сил набраться. И одежды нет у нас подходящей, твоя сырая вся.

Сырая и ещё негодная для верхней езды — это Зарислава очень тщательно скрывала, кутаясь в плащ.

— Одеждой могу поделиться, — вставил Пребран, забавляясь всё сильнее.

Зарислава сейчас была на всё согласна. Однако холодок бегал по спине, когда Пребран так откровенно и жгуче смотрел на неё.

«Главное, от Зарубы далеко не отходить».

— Ладно, — согласился воевода, ударив себя по коленке. — Коли желаешь, поезжай. Уж не знаю, какие силы тянут тебя, поспешила бы ты лучше домой, к мамке, — поднявшись, Заруба укоризненно поглядел с высоты своего роста, добавил: — Собирайся, обождём ещё маленько. А пока тебе еды соберу.

Пребран лукаво прищурился, снял с пояса мехи, протянул Зариславе. Облизав пересохшие губы, она приняла воду. И пока пила, княжич выудил из походного мешка одежду, молча положил на колени травницы.

Зарислава, углубившись в кущи, наспех скинула с себя разодранное платье. Как она и думала, на правом бедре расплылся огромный, с блин, лиловый синяк, а чуть ниже кожу пробороздил рубец. Выглядел он намного хуже, чем рана на плече. Кожа вокруг нехорошо покраснела, а края воспалились, видно, от сырости. Утонув в простой холщёвой рубахе, что была едва ли не ниже колен, Зарислава засучила рукава, подпоясалась. Такие же длинные и просторные оказались и мужские порты. Их Зарислава обмотала у щиколоток портянками, тщательно стараясь не думать о том, кому это всё принадлежит. Затянула лоскуты у голенища, чтобы не мешались, обула кожаные поршни, которые были ещё сырыми.

Зарислава поднялась да закашлялась, грудь обожгло воспалённой резью. Оправившись, она сложила платье под берёзой, прихватив только плащ, пояс с гребнем и поясную сумку, где хранился чур. Хорошо бы волосы прочесать, но это потом, по пути. Травница поспешила на дорогу.

Поднявшиеся с травы кмети разминались, готовясь к отъезду. Пребран, поправлявший седло для травницы, увидев девицу, довольно ухмыльнулся. И от Зариславы не ускользнуло то, как жадно сверкнули его глаза. Травница имела возможность изучить братца Радмилы и прекрасно знала, что мог означать этот блеск.

— А тебе к лицу, — сказал он, откровенно улыбаясь.

Зарислава едва сквозь землю не провалилась, зло глянула на него, бессильная перед его дерзостью.

— Не смущай девицу, — вмешался Заруба, протягивая Зариславе кусок вяленого мяса с горбушкой хлеба.

Зариславе есть не хотелось, но желудок болезненно сжался. Как не противься, а не ела уже третий день.

— Впереди долгий путь. На постой только к вечеру встанем, — упредил Заруба, намекая девице, чтобы та съела до последнего кусочка.

Долго упрашивать не пришлось, и Зарислава быстро уплела пряное яство, насытившись вдоволь.

— Вот и славно, — удовлетворился Заруба. — Ну что, в путь.

Кмети оживились, попрыгали в сёдла. Благо, воины всегда берут в дальний путь запасную лошадь: мало ли, что в пути с животным может статься — и ногу подвернёт, и нутром замается.

Вместе тронулись в путь, уходя со злосчастного перепутья, поворачивая в сторону Волдара. Другая же тропа, более узкая и неприметная, удалялась в поле, к родному стану. Зарислава смотрела на неё с щемящей тоской, что дыхание надсадилось. Верно сказал Заруба — какие силы тянут её в сторону города?

Теперь Зарислава не может оставить всё просто так, не сделав то, что ещё в силах сделать.