— Я ненадолго, обвыкнусь только, — сказала робко девка, напомнив о себе.

И Зарислава, наконец, вспомнила её. Мира! Челядинка, занявшая место Верны. Травница открыла шире дверь, впуская Миру и ликуя одновременно, что Радмила прибыла в Волдар.

Укол совести тут же вынудил её провалиться сквозь землю.

«Пришлось Зарубе повозиться с ней, что даже княжна нагнала их следом!»

Оставшийся день проходил как во сне. Мира бегала то к Радмиле, то к Зариславе, передавая вести. Радмила отложила их встречу, потому как нужно было навести порядок в детинце, к тому же собрать кметей и оправить их на поиски княжичей.

«Надо же, какие тяжёлые заботы взвалились на хрупкие девичьи плечи», — Зарислава только искренне посочувствовала ей.

В создавшейся суматохе и переживаниях нарастали, что снежный ком, тревоги, давили. Зарислава не заметила, как подкрался вечер, а Радмила всё не звала. Зато травница тщательно отмылась в бане, с охотой съела две чаши ушицы, и Мира смотрела на неё с удивлением и пониманием.

Девка оказалась на диво покладистой и исполнительной, ко всему серьёзной и ответственной, чем быстро вызвала у Зариславы уважение. Впрочем, наверняка и у Радимилы тоже. Но надолго ли?

Как бы травница ни гнала от себя мысли о Мариборе, но время от времени думала о нём, от чего кожа покрывалась холодом, сковывалось сердце льдом.

И только когда солнце начало закатываться за окоём, Зарислава услышала шум во дворе. Выглянув в окно вместе с Мирой, она мало что разобрала из-за ветра, но из обрывков слов поняла — нашли княжичей далеко в лесу. Охватила и радость, и дикое волнение, даже ноги отнялись. И когда кмети во главе с Зарубой отправились за ворота, Зарислава так зашлась тревогой, что зуб на зуб не попадал.

По услышанному травница поняла, что тысяцкий вернётся к утру. И Зарислава не находила себе места, вилась в клети, как пойманная лисица. Всё внутри дрожало, как лёд под копытами лошадей. Зарислава то ложилась на лавку, зарываясь лицом в подушку, то вставала и ходила из угла в угол, заглядывая в окошко на княжеский двор, видя, как стражники снуют по крепостным стенам в ожидании дружинников. Вконец сбив ноги и измотав себя, Зарислава покинула клеть, прямиком направившись к храму Мары, постучала в дверь Наволода. Тот открыл сразу, будто ждал прихода девицы. Выслушав сбивчивый рассказ Зариславы о том, как добиралась до Волдара, и какое девичье горе её постигло, волхв, помыслив недолго, хмуря брови, молча поднялся с лавки, взял нож и воду, велел Зариславе следовать за ним.

И вот теперь она идёт рядом с Наволодом ни живая, ни мёртвая, чувствуя жгучую неловкость и стыд. О стремительном исцелении она умолчала — разберётся с этим позже — а сейчас хотелось лишь покоя да избавиться от огненной воронки, что так нещадно поглощала всю прежнюю её. Желала поскорее спастись от разрушительной, гложущей тяги.

Наволод остановился. Зарислава замерла чуть поодаль, наблюдая, как ветер гладит тёмные, пронизанные сединой волосы старца, треплет подол длинной суконной рубахи, ворошит нитяные кисточки пояса. Наволод воздел посох к небу, видно, просил Богов о благосклонности, а может, воздавал хвалу, благодарил за спасённые жизни — то осталось для травницы неведомо. Старик наверняка, как только узнал о нападении степняков, решал куда более важные нужды, и Зарислава, по всему, только помешала волхву, от чего ещё пуще засовестилась.

Понурившись, она не отвлекала, робко стояла за спиной. Ветер беспрерывно шелестел по траве, навевая тягостное уныние на сердце. Где-то вдалеке едва слышно гудел посад: блеяли овцы, мычали волы, рвали глотки цепные псы. То горячие, то холодные потоки ветра накатывали на Зариславу, заставляя то задыхаться от палящей духоты, то вздрагивать и сжиматься от холода.