Наволод, что шёл рядом, сохранял молчание. Он останется немым, покуда не совершит обряд, о коем Зарислава просила волхва намедни, потому не тревожила его пустой неуместной болтовнёй. О важном она уже успела поведать. Древний обряд Зарислава помнила ещё со времён своего детства. Когда девок для парней не доставало, родичи брали оных из других племён. Обязательным условием было перед венчанием очистить девицу от прошлой жизни и связей.

Всё дальше они отходили от Волдара, и Зарислава, доверившись Наволоду, покорно шла рядом, погрузившись в тягостные несвязные раздумья. За последнюю седмицу слишком многое случилось, навалилось непосильной ношей — Зарислава не поспевала осознать ясно, что происходило с ней.

Снова и снова прокручивала в голове ночёвку в Устове вале — так называлась та небольшая деревенька.

Травница отчётливо помнила, что после того, как вернулась из бани в горницу, сразу уснула. Разбудил её Заруба. Зариславе не хотелось просыпаться и верить в то, что случилось самое непоправимое и постыдное, что могло произойти с девицей, не хотелось вновь испытывать жгучее унижение. Она лежала, уткнувшись носом в шкуры, не имея внутри себя сил посмотреть на тысяцкого. И в горячке мысленно вознамерилась остаться в деревушке, в этой брошенной избе, да забыться сном.

Сжимая шкуры в кулаках и слыша, как после трапезы кмети собираются в дорогу, думала о том, насколько жалкой выглядит. На деревне в Ялыни такого непотребства староста Прозор не спустил бы с рук. Парни бы обходили её избу стороной. А Пребрана ждало бы суровое наказание за то, что попортил девку раньше срока. Но Пребран был княжичем из Доловска, а потому ему переживать нет резона. А Зарислава была сама по себе, чтобы чувствовать перед кем-либо ответственность. Разве только перед собой… Перед Богами.

Пребран… Она уж не первая, чью девичью честь он загубил, об этом упреждала и Радмила. И глупо было надеяться, что с ней он обойдётся как-то по-иному. В этом не раз можно было убедиться, хоть вспомнив тот случай, когда княжич поймал её на пороге, вспомнив его лютый, вожделеющий, неудержимый блеск глаз, что напугал её изрядно.

Подумав, как скверно выглядит сейчас перед воинами, Зарислава вздрогнула от омерзения, стало тошно от самой себя.

Но желала она всем сердцем помочь Радмиле. Долг довершить начатое во что бы то ни стало был сильнее, а потому раскисать не позволила себе. И когда Заруба, потеряв терпение, осторожно коснулся её плеча, желая спросить, не будет ли лучше остаться ей у старосты, Зарислава тяжело поднялась, задушив слёзы и стараясь не глядеть в сторону, где была лавка Пребрана. Однако его не обнаружила на своём месте.

Споро собравшись, Зарислава вместе со всеми вышла на порог, где и столкнулась с княжичем. Опешив от нежданности, замялась было в дверях, но успела заметить, что тот выглядит мрачнее тучи, да что там, темнее самой дремучей глубины леса, веющей холодом и мраком. Серые, как кварц, глаза, будто плёнкой подёрнутые, смотрели на неё неподвижно и бездушно. За их мутным блеском таилось что-то такое, от чего внутри у Зариславы заворочалась тревога. Бог знает, что было у него в голове. Травница, смерив княжича хмурым взглядом, молча обошла его, поспешила спуститься во двор.

Подставила лицо рассветным лучам и прохладному ветерку, и всё оказалось не таким уж скверным. И как ни скребло на душе, а всё же стало легче, чем думалось поначалу.

Вместе со всеми, с обретённой не пойми от чего бодростью, Зарислава с небывалой плавностью поднялась в седло. Посмотрела на Пребрана, что остался стоять в тени крыльца.