если вы до этого целые недели провели в сыром желобе Дрейк-стрит,  вам  не

до придирок. У меня, например, такое чувство, что я много часов  провел  в

засевшем между этажами лифте и теперь наконец могу всей  грудью  вздохнуть

на лестничной клетке.

     И я пользуюсь свободой, чтобы потягивать кофе то в одном, то в другом

баре, стоя на углу, рассматривать толпу, разглядывать витрины  или  читать

небольшие объявления, вывешенные дамами, которые предлагают свои услуги  в

качестве натурщиц, или джентльменами, нуждающимися в таковых.

     Иногда, особенно под вечер, потому что самое тягостное  время  дня  -

это вечер, я иду на Пикадилли поглазеть на другую жизнь и другой мир, вход

куда мне заказан; полюбоваться игрой  новых  реклам  на  фасадах,  которая

начинается еще днем. Названия напитков и жвачек  вспыхивают  и  гаснут,  и

вспыхивают снова, синие,  красные,  зеленые,  золотистые  знаки  неутомимо

настойчиво бегут по фасадам, доказывая, что в прозаичном ремесле  торговли

есть и поэтическая сторона.

     А по тротуарам  движется  лондонская  толпа,  люди  идут  группами  и

парами, направляясь в театры, кино и рестораны. Изредка попадаются в толпе

одиночки вроде меня. Все-таки утешение: я не один такой.

     Посреди площади над потемневшей бронзой фонтана  возвышается  статуя.

Каждый день тысячи людей проходят по Пикадилли, не замечая этой  статуи  и

даже не зная о ее существовании, - они спешат, им не до скульптуры. Но мне

спешить некуда, и потому я сумел  обнаружить  статую,  что  было  нелегко:

фигурка небольшая и совсем теряется среди высоких зданий,  в  многоцветном

пожаре неона и потоках машин, среди которых упрямо прокладывают себе  путь

красные лондонские автобусы в два этажа.

     Это не адмирал Нельсон - он стоит на  Трафальгарской  площади.  И  не

королева Анна - она  в  Вестминстере.  Это  небольшое  изваяние  античного

Эроса, неожиданный и милый каприз чудовищного города, выросшего на  войнах

и грабежах. Небольшое изваяние, как  и  подобает  мелкому  капризу.  Легко

догадаться, что малютка Эрос, стоящий на одной ноге и целящийся из лука  в

поток машин, вряд ли сумеет поразить кого-нибудь своей стрелой. И от этого

он кажется еще трогательнее.

     Раз уж речь зашла о  святом  чувстве  любви,  должен  упомянуть,  что

однажды во время своих скитаний я встретил Линду. Дрейку  ужасно  хочется,

чтобы  между  Линдой  и  мной  возникла  симпатия  и   чувство   взаимного

притяжения. Не знаю, зачем ему это надо; вряд ли он мечтает соединить  нас

священными  узами  брака  для  долгой  и  счастливой  совместной  жизни  с

множеством отпрысков. Но  каковы  бы  ни  были  его  мотивы,  все  попытки

сблизить нас наталкиваются на спонтанную и вполне взаимную антипатию.

     А встретил я  ее  у  входа  в  "Еву",  куда  она  шла,  вероятно,  на

репетицию, потому что час был утренний. Проще всего было бы  притвориться,

что я ее не замечаю, но это дало бы ей понять,  что  все  же  она  мне  не

безразлична.