— Я хотел сложить сюда рукописи, — вопросительно сказал он. — Но, может быть, оставить его для твоих платьев?

— Я никуда не поеду, — сказала вдруг Зина и неторопливо, как бы подчеркивая свое спокойствие, принялась вытирать с чемодана пыль. — Я никуда не поеду, — твердо повторила она. — Это свяжет тебя и вряд ли нужно мне.

На висках Чжоу набухли и задрожали синие жилки.

Зине сделалось жаль его.

— Не грусти, — сказала она, прикрывая его глаза рукою. — Ты ведь не можешь сомневаться, ты знаешь, что я тебя люблю?

XXIX

Стояли чудесные дни бабьего лета, и солнце с какой-то женской мягкостью пригревало землю. Ранняя желтизна расцветила на деревьях листву, и ярко зеленели лишь одни молодые ели. Жесткие красноватые листья иван-да-марьи мелькали среди увядающей травы. 

Под высокими прибрежными соснами, росшими по всему склону, на раскинутом пиджаке полулежал Чжоу и, прислонившись к нему, сидела Зина, суша на солнце мокрые волосы.

Они долго шли по лесу, обходя озеро, и, миновав камышовые заросли, остановились в стороне, куда редко забредали люди. Было тихо, солнечно, дальше идти не хотелось. Целыми часами можно было сидеть здесь на покатом лесном  склоне. Зине захотелось выкупаться, Чжоу не умел плавать и остался на берегу. Она уплыла на середину озера, смеялась, дразнила его, звала к себе, а он сердился и требовал, чтобы она вернулась.

Замерзнув, Зина вышла из воды, кое-как вытерлась, оделась и опустилась рядом с Чжоу погреться на солнцепеке. От нее пахло свежестью и водою, она прижалась головой к плечу Чжоу, рубашка его промокла, прилипла к телу, но он лежал, стараясь не шевелиться и не беспокоить Зину.

 Внезапно она почувствовала, как что-то холодное и мокрое коснулось ее шеи и кто-то толкнул ее под локоть.

 Она испуганно поднялась. Рыжий ирландский сеттер умильно смотрел на Зину, помахивая пушистым хвостом.

— Ты откуда?

Это была собака Григорьева, — хозяин ее, значит, находится где-то поблизости. Пес знал Зину и, наткнувшись на знакомую, по-дружески поздоровался с нею.

— Кудряш, Кудряш! — послышался где-то за деревьями голос Григорьева.

Но сеттер не успел кинуться на зов, Зина схватила его за ошейник, и пес, слыша удаляющийся голос хозяина, вытянул морду и настойчиво и звонко залаял.

Послышался треск валежника, быстро приближающиеся шаги, и Григорьев вышел из-за деревьев. За плечами у него висела двустволка, а в руке он нес убитую утку.

Кудряш рывком вырвался из рук Зины.

— Вы что же это, — обратился Григорьев к сидящим, — чужих собак сманиваете?

Чжоу с улыбкой кивнул на Зину.

— Ой, товарищ Демина, товарищ Демина! — засмеялся Григорьев, снимая ружье и прислоняя его к стволу сосны. — Дискредитировали вы себя! — Он положил утку на мягкий лиловый мох и опустился сам. — Ты не смейся над моими трофеями, — сказал он, заметив насмешливый взгляд Зины. — Я ведь не охотился, просто вышел собаку промять, а эта птица сама под ружье подвернулась.

Зина засмеялась.

— Все охотники так говорят!

Григорьев положил руки под голову и посмотрел в небо.

— Хорошо у нас? — спросил он Чжоу. — Вы когда решили с нами расстаться?

— Дело дней, — неохотно ответил Чжоу. — Да, — нерешительно повторил он, — дело дней.

— А может быть, передумаете еще и останетесь? — серьезно спросил Григорьев.

— Грош цена человеку, который отсиживается за границей, когда его родине грозит опасность, — резко сказал Чжоу, утверждая это больше для самого себя, чем возражая Григорьеву. — Вы сомневаетесь, что я буду полезен в Китае? Конечно, я не коммунист, но для меня найдется в Китае работа.