|
Кстати, скоро сюда ваши должны прилететь. — Вот тихушники, нам ничего не сказали. Я вздохнул: Лэйла писала об этом десять дней назад, но Юся был слишком занят поисками шпиона, поэтому прочитал письмо из дома невнимательно. — Мальчики, может, тоже прилетите? Мы тут соскучились уже все давно. Не знаю, как Юся, а я тоже скучал. Очень хотелось увидеть Виксу не через заторможенный и нестабильный видеосигнал, а живьём. Последний раз живьём мы общались перед нашим отъездом за бугор. Она всё ещё была маленькой девочкой, всего-то двенадцать лет. Я тогда даже не знал, что влюблюсь в неё однажды по самые уши. Конечно, она присылала нам свои фотки, мы регулярно созванивались, и даже год назад отослали Виксе современный лэптоп со встроенной веб-камерой, чтобы устраивать «сеансы космической связи». Но это было не то. Я хотел вживую убедиться, что она стала именно такой, какой выглядела на фотографиях. — Извини, Викса, не можем. У нас творческая командировка на Гавайи. — Мне кажется, вас обманули. На Гавайях люди отдыхают! — А мы вот работать едем, потому, как за полноценных людей не считаемся. Знаешь, какое определение человеку дал Аристотель? — Двуногое без перьев. — Умница. — Но вы ведь тоже двуногие. — Это формализм. Нам тут предлагают шабашку — сняться на российский герб. Егор будет на восток смотреть, а я — на загнивающий запад. — Трепло ты! — засмеялась Викса. — Егор, а ты чего молчишь? — Он вчера перебрал немного, — ответил за меня Юся. — Юся, я тебе при встрече нос сломаю! Егор, чего ты молчишь? — Я ещё не проснулся, у нас шесть утра, — проворчал я, тронутый, однако, вниманием к моей персоне. Юсе я показал кулак. — А чего вы так рано поднялись? — спросила Викса. — Самолёт через четыре часа, надо успеть шмотки собрать, себя в порядок привести, вот, с тобой ещё поговорить хотели. «Хотели», как же. Я вчера ночью предлагал связаться, так нет — не могу, спать хочу. Будто нарочно. — Так вы что, серьёзно, что ли, на Гавайи летите? — Когда мы тебя обманывали? — Да сплошь и рядом. Вон, Егор в прошлый раз сказал, что вы лабораторию взорвали. — Что?! — Юся сурово посмотрел на меня. — Ты спал в это время, после процедур... — Я тебе это припомню, — пообещал он, а сам опять осклабился Виксе: — Это он тебя обманул, там не лаборатория была, а небольшой город. Ты мне вот что скажи: твоё намерение стать сыщицей ещё не истаяло? Ты не передумала в Омск уезжать? — Мне кажется, ты сегодня делаешь всё, чтобы вывести меня из душевного равновесия. Я в позапрошлом году решила туда поступать. Сам знаешь — я, если что решила, не отступлю. Секция каратэ, пять километров ежедневно с ускорением... — Драмкружок, кружок по фото, а мне ещё и петь охота... — Тебе не учёным быть, а диктором на радио, язык без костей. Это высшая школа милиции, между прочим. — Не сердись. Честное слово — восхищаемся! — Тебе всегда надо мной смешно! — Что поделать, такой уродился... — Это ты кому-нибудь другому рассказывай, я-то знаю, какой ты уродился, — язвительно заметила Викса. Честное слово, противно слушать, как они друг друга подкалывают. На языке нормальных людей это называется «ревность». Как это называлось в нашем случае — я не знал. Глупо ревновать брата, такого же урода, как и я сам, к такой красавице, которой стала Викса. Что я могу знать о её жизни там, в уральских Понпеях? Может, у неё давно уже молодой человек имеется, и даже не один. Нормальный, двуногий, и без перьев, которого не приглашают фотографироваться на российский герб. Я не стал больше терпеть этих мыслей, что всегда роятся в голове, когда мы разговариваем с Виксой, и выдернул шнур из сети. |
