|
Компьютер потух. — Ты чего? — возмутился Юся. — Ничего. Давай собираться, скоро такси приедет. Юся немного поворчал, но спорить не стал. У нас и впрямь конь не валялся, надо было собирать чемоданы. А Виксе мы в следующий раз что-нибудь соврём. Полтора часа у нас ушло на сборы, душ мы для бодрости принять не успевали. Юся обиженно молчал. Я чувствовал себя виноватым, надо будет извиниться. Такси приехало за час до начала регистрации. Водитель-индус по-английски говорил плохо, так что багаж нам вынес консьерж, он же уложил чемоданы в багажник. — Спасибо, Ди-Джей, без вас бы мы совсем пропали, — сказал Юся. — Надолго улетаете? — На месяц. — Корреспонденцию пересылать, или оставлять в ящике? — Оставляйте. Мне хотелось добавить: будь вежливым, как носорог, и чистеньким, как хрюшка, тогда куплю тебе пирог и поцелую в ушко, но, думаю, Ди-Джей эту шутку бы не оценил, тем более что на левой мочке он носил клипсу с фальшивым бриллиантом (видимо, прокалывать боялся). Мы уселись на заднее сиденье такси, двигатель завёлся и машина поехала. Поехала куда-то не туда. — Не понял, — возмутился Юся, когда мы выехали на мост Сан-Франциско-Окленд Бэй. — Ау! Нам в аэропорт надо! Руси-хинди, бхай-бхай? — постучал он в стекло водителю. Водитель в чалме обернулся, добродушно заулыбался белыми зубами, покивал — и продолжал гнать вперёд. — Вот гадёныш! — Юся обернулся ко мне в поисках поддержки. Не сговариваясь, мы начали молотить кулаками в стекло, отделявшее нас от индуса. — Останови, сволочь, мы вызовем полицию! Индус опять обернулся, открыл нешироко окошечко, будто хотел лучше нас расслышать, и с той же белозубой улыбкой прыснул нам из баллончика какой-то гадости, пахнущей сиренью. Окошечко тут же закрылось. Такого мы уже никак не могли ожидать. Будто по команде, мы глубоко вдохнули, чтобы задержать дыхание, и, естественно, полной грудью заглотнули этой гадости. Юся сидел ближе к двери, и ему достало воли и ума, чтобы ухватиться за ручку стеклоподъёмника и попытаться провентилировать салон. Увы, стекло не опускалось. И двери тоже были заблокированы. Тут нам и кирдык настал, понял я. Ко всякого рода анестезиям у нас была аллергия. У Юси глаза уже закатились, и я тоже чувствовал, что начинаю задыхаться, а всё тело чешется, будто его крапивой настегали. Изображение поплыло, в ушах бухал молот. Потом я отключился. Правый Очнулись мы, судя по всему, часов через девять-двенадцать, потому что пустыня вокруг нас была вся красная от заходящего солнца, а небо на горизонте уже приобрело глубокий фиолетовый оттенок. Кости жутко ломило — видимо, мы так и ехали всё это время в положении сидя. Разве что автомобиль сменился. Теперь это был какой-то пикап, и мы сидели в его кабине, а за рулём сидел мрачный латинос. — Вы кто? — спросил Егор. Мне показалось, что он очухался немного раньше меня, и ждал, пока я приду в себя. — Рон, — ответил латинос. — Куда вы нас везёте, Рон? — Куда просили — туда и везу. — Кто просил? — Откуда я знаю, кто? Вас, бухих, навалили мне на пересечении пятьдесят восьмой и пятнадцатой, сказали, что вам до Вегаса, заплатили, забросили вещички в кузов — и вот. Рон кивнул на указатель. До Лас-Вегаса оставалось двадцать пять миль. — Это что — Невада? — Да, парень, самый центр. Пустыня Мохаве. — Твою мать, вот тебе и слетали на Гавайи, — сказал я Егору, а потом снова обратился к водителю. — У вас тут связь мобильная есть? — В Вегасе точно есть, а на этом перегоне — вряд ли. Мы какое-то время тупо глазели в лобовое стекло, наблюдая, как тьма окутывает пустыню. |
