— Марв! — вскрикнул я.

Его глазки, похожие на черные мраморные шарики, уставились на меня из-под зачесанных книзу волос. Круглое, бледное лицо расплылось в жестокой ухмылке.

— Пол, — прошептал он, — ну как тебе помадки?

17

— Отвяжись! — завопил я севшим от ужаса голосом.

Я отпихнул его с дороги и бросился к своей комнате. Уже возле двери я обернулся, и увидел, что Марв смотрит на меня со злобой. Его лицо побагровело и исказилось от ярости.

Я ввалился в комнату и захлопнул за собой дверь. Я тяжело дышал; кровь пульсировала в висках.

За что Марв ко мне прицепился? — думал я. Я же ничего ему не сделал. Почему он так рьяно помогает своей матери?

Я повернулся и увидел Брэда, сидевшего на краю кровати. Выглядел он прескверно. Волосы падали на лоб. Глаза воспалены и налиты кровью.

Обеими руками он держал перед собой колоду карт.

— Пол, выбери карту, — попросил он. — Любую карту.

— Мне сейчас не до фокусов, — отрезал я, все еще пытаясь перевести дух. Я взглянул на настенные часы. — Уже хорошо за полночь. Я…

— Ты должен мне помочь! — закричал он, вскочив на ноги. — Я над этими трюками часами работал. А перед тем пришлось не меньше потратить на математику, для дополнительных оценок. Я должен довести их до ума!

Он вдруг всхлипнул:

— Я… я не хочу быть съеденным.

Я содрогнулся.

— Можно подумать, я хочу, — проворчал я. — Марв подгадил нам обоим. Он сравнял наши шансы с землей.

— Ну это мы еще поглядим! — заявил Брэд. — Если будем усердно трудиться — на дне не останемся. Ни за что!

Он протянул мне колоду. Я выбрал карту.

Следующие два часа я помогал Брэду в его фокусах. В конце концов, нам пришлось прерваться. Мои глаза горели огнем. Я так был измучен, что перестал отличать трефу от бубны!

Я то и дело поглядывал на новую коробку с воздушными шариками на столе. Я знал, что мне нужно будет еще попрактиковаться с «шариковыми зверями».

Займусь завтра вечером, пообещал я себе. Назубок выучу все уроки, и закончу модель молекулы, и наделаю много зверей из шаров — и может быть, может быть, может быть мне удастся спасти свою жизнь.

Зевая, я завел будильник, рухнул на кровать и провалился в глубокий сон без сновидений.

Проснулся я спозаранку — еще будильник не успел прозвонить. Я натянул брюки и водолазку, после чего поспешил к письменному столу.

Еще не до конца проснувшись, я, тем не менее, умудрился написать родителям отчаянное письмо. Я написал им, что моя учительница — чудовище, и умолял их приехать и спасти меня, пока не стало слишком поздно.

Молли и Селеста говорили мне, что их письма, очевидно, так и не отправили. Но я решил попробовать сам. Попытка — не пытка.

В стене с наружной стороны деканата я обнаружил прорезь с надписью «ПОЧТА».

Я аккуратно вывел на конверте адрес и запечатал его. Подошел к отверстию в стене. Никто за мной не следил. Я бросил письмо в отверстие.

Дверь деканата была приоткрыта. Утро только начиналось. Внутри, очевидно, никого не было. Я заглянул в кабинет… и остолбенел.

Через щель для почты письма аккуратненько приземлялись в здоровенный мусорный бак.

Девочки были правы. Ни одно письмо не выйдет за пределы школы.

Чувствуя, как отчаянно бьется сердце, я покосился на дверь. Никого.

Я схватил трубку со стоявшего на столе телефона. И начал набирать свой домашний номер.

Но запись включилась прежде, чем я успел набрать его целиком:

— Пожалуйста, повесьте трубку.