– Тогда объясни.

– Бран может контролировать своего Альфу до такой степени, что не знакомые с ним вервольфы не понимают, кто он такой. Я не настолько талантлив, но могу подчинять своего Альфу, чтобы он не вмешивался в мою повседневную жизнь. Когда я заключаю контракты, я не люблю использовать дополнительное влияние на людей. Даже в стае я не часто им пользуюсь. Сотрудничество всегда лучше принуждения, особенно когда принуждение действует только, если я рядом. Большие пушки я достаю только тогда, когда проблему в стае нельзя разрешить переговорами.

Он посмотрел на меня и едва не въехал в машину перед нами, потому что поток транспорта неожиданно остановился.

Не будь у меня такого острого слуха, я бы не расслышала его следующие слова:

– Когда я с тобой, контроль мне изменяет. Я думаю, именно это ты и чувствуешь.

Итак, он может заставить меня слушаться, когда захочет. И только потому, что он этого не делает, у меня остается свободная воля.

– Прежде чем ты начнешь использовать страх, который я чувствую, – заговорил он более уверенно, – позволь тебе напомнить, что в шестнадцать лет ты без труда отвергла Сэмюэля, а он как доминант сильнее меня.

– Он не Альфа, и я не отвергала его в лицо. Я просто убежала, не поговорив с ним.

– Я видел, как ты противостояла Брану и не попятилась.

– Нет, не видел.

Я не дура. Никто не может без страха смотреть в лицо Брану.

Он рассмеялся.

– Ну, слышал. Я помню, как Бран велел тебе быть умницей, увел своих волков и тем самым обеспечил тебе возможность найти ублюдка, который похитил Джесси.

– Я не спорила с Браном, – заметила я.

– Потому что тебе было плевать, получишь ты разрешение или нет. Ты подчиняешься мне только потому, что этого хочет какая‑то часть тебя; готов признать: то, что я Альфа, вызывает эту твою часть на поверхность, но это ты ослабляешь свою защиту от меня.

Остаток дороги до дома я молчала. Я была достаточно откровенна с собой, чтобы признать, что сержусь, потому что он прав, но не собиралась говорить ему об этом.

Искусный стратег, он позволил мне перекипеть. Даже не вышел из машины, чтобы открыть мне дверцу, как обычно. Я выскочила и с минуту постояла у открытой дверцы.

– Кажется, будут показывать хорошее кино, – сказала я. – Не хочешь сходить со мной в субботу вечером?

Я не собиралась спрашивать. Как‑то само выскочило.

Он улыбнулся – той медленной улыбкой, которая начинается у глаз, но так и не добирается до зубов. Я неловко переступила с ноги на ногу: от этой улыбки я теряла самообладание.

– Какой кинотеатр?

Я сглотнула. Дура. Полная дура.

– Тот, что за моллом.[47] Я уточню.

– Отлично. Позвони, скажешь время.

– Поведу я.

– Хорошо.

Теперь его губы кривились.

Черт побери, подумала я, тупая овца идет прямо на бойню. Молча закрыла дверцу и ушла в дом.

Из огня да в полымя, подумала я, встретив взгляд Сэмюэля.

– В кино собираешься? – спросил он. Наверное, слышал, что я сказала Адаму.

– Да.

Я вздернула подбородок и постаралась подавить напряжение в желудке. Сэмюэль меня не обидит. Проблема в том, что я не хочу обидеть его.

Глаза его были полузакрыты, и он вдохнул.

– Ты снова пахнешь им.

– Он подобрал меня, когда я бегала койотом, и привез мне одежду.

Сэмюэль со скоростью барракуды сорвался с места и положил руку мне на шею. Я стояла совершенно неподвижно, и он сунулся носом к моему уху. Я не могла не ощутить его запах.