– А вашей дочери?

– Мы видели его только раз, в ту ночь, когда он принес ее. В ночь нападения. Он оставил номер, и мы разговаривали по телефону.

– Значит, единственный волк, которого вы видели, это ваша дочь, на цепи и не контролирующая себя? А она сама видела только напавшего на нее волка?

– Верно.

Хани в волчьем обличье еще прекраснее, чем в человеческом, если это возможно. Я посмотрела на нее. Волки прекрасно общаются без слов: она поняла, чего я от нее хочу. И очень постаралась показать, что не понимает.

После нескольких минут молчаливого спора – Блэк все больше и больше удивлялся – я наконец сказала:

– Хани, мне страшно не хочется этого говорить, но твой волк великолепен. Никто не подумает о тебе, что ты чудовище. Ведь уссурийский тигр и золотой орел – не чудовища.

Она открыла и закрыла рот, потом посмотрела на Блэка.

– Хорошо, – сказала она с необычной для нее застенчивостью. – Я могу воспользоваться твоей ванной?

– Это недолго, – сказала я Блэку, когда она исчезла. – Минут пятнадцать. Еще несколько минут после этого она может ждать. Перемена – болезненная процедура, а новый волк бывает после нее раздражителен.

– Вы очень много знаете о вервольфах, – сказал он.

– Они меня вырастили, – ответила я. Подождала, но он ни о чем не спросил. Полагаю, был слишком занят собственными проблемами.

– На вашем месте, – сказала я, – я привезла бы дочь сюда, к Адаму. – Бран сказал, что с небольшой помощью девочка справится, она совсем не безнадежный случай. А Адам очень силен, и здесь Сэмюэль, который хорош с молодыми волками. Возможно, ее шансы в стае Адама выше, чем где бы то ни было. – У Адама большой дом, потому что члены стаи и другие волки часто приходят к нему без предупреждения. Достаточно большой, чтобы могли какое‑то время пожить вы с женой. – Адам одобрит мое приглашение. Я достаточно хорошо его знаю: он не будет недоволен. – Рядом с Адамом вашу дочь не понадобится сажать в клетку. Думаю, ей и всей вашей семье поможет знакомство со стаей волков. Волки опасны и страшны, но могут быть и прекрасны.

Адам старается, чтобы его стая не пугала людей.

– Джозеф… тот вервольф, которого я знаю, кое‑что рассказал мне о преимуществах вервольфа. Он сказал, – его голос напрягся, и Блэку пришлось на мгновение замолчать. – Он сказал, что охота – самое лучшее, что есть в его жизни. Убийство. Кровь.

Тупой вервольф, подумала я. Не самое умное, что стоит говорить родителям тринадцатилетней девочки.

– Вервольфы невероятно проворны, – сказала я. – Они сильны и грациозны. Она никогда не состарится. А стая… Не знаю, как вам объяснить. Не уверена, что понимаю это сама, но волк в хорошей стае никогда не бывает одинок.

Я посмотрела прямо ему в глаза и сказала:

– Она может быть счастлива, мистер Блэк. В безопасности и счастливая, она не будет опасна ни для себя, ни для других. Ужасно, что на нее напали, и истинное чудо, что она выжила. Никогда не слышала, чтобы такой маленький ребенок пережил нападение вервольфа. Быть вервольфом значит быть иным, но это не страшно.

Я учуяла запах шерсти и обернулась раньше, чем Хани вошла. Для вервольфа она невелика, с немецкую овчарку, хотя тяжелее и основательнее держится на ногах. Шерсть у нее желтовато‑коричневая с чуть более темным подшерстком и с полосой на спине, серебряной, того же цвета, что хрусталь ее серых глаз.

Плечи у вервольфа развиты сильнее, чем у волка, скорее как у тигра или медведя, это придает гибкость его движениям и дает возможность пользоваться страшными когтями. У крупных самцов подобный эффект может быть даже гротескным, но Хани он очень подходит.