– Нет. Я сказала соседям, что это всего лишь мальчишки. Или кто‑то недовольный моей работой.

– Поэтому к твоему трейлеру пришли с консервным ножом? Долго они там были, прежде чем ты вышла с ружьем?

– Я арестована? – остроумно спросила я. Вдруг там, где я живу, стрельба вне закона: я никогда не проверяла.

– Не в этот раз, – осторожно ответил он.

– Ага, – сказала я, откидываясь на спинку неудобного стула. – Шантаж, Как интересно.

Я пыталась найти выход. Лучшая политика – честность.

– Ну хорошо, – сказала я наконец, определившись; сколько ему можно рассказать. – Ты был прав. Существует нечто, склоняющее людей к насилию. Но если я объясню тебе, что это, то не доживу до завтрашнего утра. К тому же даже если ты будешь знать, что это, ты никак не сможешь его остановить. Это не вервольф и не малый народ. Не человек, хотя внешне выглядит как человек.

Он казался удивленным.

– Мы были правы?

Я кивнула.

– Теперь позволь мне рассказать вот что. Эта тварь приходила к моему дому прошлой ночью, но не могла войти, потому что я ее не приглашала. Нужно пригласить зло, чтобы оно вошло в дом: таково одно из правил. Я четыре раза выстрелила из своего «Марлина 444», заряженного серебром. Попала трижды, но не заставила его даже сбавить прыть. Держись от нее подальше. Сейчас эта тварь прячется. Рост насилия – всего лишь побочный эффект его действии. Если обнародуешь это, будет гораздо больше трупов. Мы пытаемся разобраться с этим, не допуская больше убийств. Надеюсь, скоро управимся.

– Кто это мы? – спросил он.

– Некоторые мои знакомые.

Я посмотрела ему прямо в глаза и мысленно взмолилась: остановись. Я так подчеркнуто произнесла это «мои знакомые», что смысл был яснее, чем в гангстерском кино. Тони не обязательно знать, насколько мы слабы: полиция, сколько бы ее ни было, в еще более безнадежном положении, чем мы с Андре.

– Обещаю не лгать тебе о сообществе сверхъестественных иных. Не могу сказать всего, но лгать не буду.

Ему это не понравилось. Ни капли. Он неуверенно побарабанил пальцами по столу, но расспрашивать дальше все же не стал.

Тони слез со стола и прошел к шкафу у стены за моим стулом. Когда он открыл шкаф, я повернулась и увидела в глубине белую доску, а на внутренних сторонах дверец доски для объявлений. К одной из этих досок кто‑то приколол карту Тройного города, усаженную булавками с круглыми цветными головками. Большинство головок были зеленые, некоторые синие и десятка два – красные.

– Это не все, – сказал Тони. – Пару недель назад кое‑кто из наших задумался, а не укладываются ли случаи насилия в серию, поэтому мы взяли все отчеты начиная с апреля. Зеленые головки – обычные происшествия. Ущерб собственности, слишком горячие споры, когда кто‑нибудь вызывает полицию… или милые бранятся. Все такое. Синие – когда дело заканчивается больницей. Красные – случаи со смертельным исходом! Среди них и самоубийства. – Он пальцем показал на группу красных головок вблизи шоссе на Паско. – Вот это – убийство и самоубийство в прошлом месяце в мотеле в Паско. – Он передвинул палец к одинокой зеленой булавке на самом восточном краю карты. – А это твой трейлер.

Я смотрела на карту. Ведь я ожидала увидеть список адресов. А вот это мне и нужно, и не нужно. Потому что никакой последовательности я не увидела. Булавки распределялись по Тройному городу равномерно. Гуще там, где населения больше, реже – в Финли, Бербанке и Западном Ричленде, где не так уж много народу.