|
Все становилось теперь простым и легким, ясным и чистым. - Не сегодня! - прошептала она с жалкой улыбкой, когда он привел ее в спальню. - Шш! Он тоже улыбнулся и уложил ее в постель, как уложил бы сестру. Потом намочил край полотенца, промыл ей глаза. Девушка обратила взгляд на окна в доме напротив, и на лице ее отразилось беспокойство. Тогда Адиль бей принес из кабинета большие листы серой бумаги и прикрепил их к окнам. - Вот! Мы у себя дома. Оба чувствовали себя усталыми. Глаза еще лихорадочно поблескивали. Они улыбались, как улыбаются люди, чудом избежавшие катастрофы. Снизошла благодать! Адиль бей не следил больше за Соней, не пытался понять, о чем она думает. Она улыбалась ему, и ничего более не требовалось ему для счастья. - Перевод на рубли ничего не объяснит. На сто фунтов мы можем жить в хорошей квартире в современном районе Стамбула, есть досыта, ходить в театр каждую неделю, и ты сможешь нарядно одеваться. - А правда, что там на улицах вечером можно читать, так ярко они освещены? - Всю ночь. А вдоль Босфора много маленьких кафе, где играют турецкие музыканты, а посетители пьют “раки” и едят “мезет”. - Мезет? - Такая смесь всего понемножку: рыбки, оливки, огурцы, копчености, и вот жуешь их не спеша, слушая музыку, глядя, как по воде скользят каики... Наконец Соня уснула. Впервые он смотрел, как она спит, и наклонялся, чтобы получше рассмотреть ее. Во сне лицо ее опять становилось бледным и чистым. Еще стоя у двери, он сказал: “Мы уедем вместе. Соня!” И она в ответ быстро обняла его обеими руками. А теперь пусть себе шумит вода на этой черной и мокрой улице. Скоро они ее больше не увидят. Время от времени окно в доме напротив опять открывалось. Колину не спалось, он выглядывал на улицу, потом возвращался к спящей жене. Когда Соня в первый раз открыла глаза, она еще какое-то мгновение собиралась с мыслями и внимательно” смотрела в лицо Адиль бея. - Вы не спите? - спросила она тихо. - Еще сплю. - Это правда, что вы так меня ревновали? - До того ревновал, что ненавидел все, что вас окружает, даже вашего брата, его спокойствие, его манеру стоять по вечерам у окна, опершись о подоконник. - Он много работает, - сказала она. - И верит в то, что делает? - Хочет верить. Об этом никто никогда друг с другом не говорит, даже брат с сестрой, даже муж с женой, в этом самому себе никто не признается. И вдруг, сменив ход мыслей, спросила: - А что, в Стамбуле много трамваев? - По главным улицам трамвай ходит по меньшей мере каждые две минуты. Она недоверчиво улыбнулась. - У вас там есть друзья? - Были, но я не хочу больше с ними встречаться. - Почему? - Потому что вы будете ревновать к ним, как я ревновал вас к клубу и даже к портрету Сталина на стене. Адиль бей был во всем этом уверен. Когда она опять задремала, раздался стук в дверь, и оба одновременно подняли голову. Не надо отзываться. Главное, лежать совсем тихо. Неизвестный еще раз постучал, попытался открыть дверь, но этого ему не удалось. |
