|
Ведь все хлопоты затеяны ради Сони. Однако сейчас, глядя на этот зловещий двор, он пытался вспомнить ее лицо - и не мог. Черты расплывались, и выражения их уловить было невозможно, как будто эта русская девушка была где-то далеко, очень далеко от него. - Но не могли же ее расстрелять? - Я нынче утром не слышал выстрелов. Видите вон то здание, поменьше, на левой стороне двора? Там это и происходит. В резком дневном свете зрелище напомнило Адиль бею фотографию, которую он сам снял во время войны: рассвет, воронка от снарядов и крупным планом - сапоги мертвеца. - Что же нам делать? - Прежде всего поешьте. Джон взял со стола ломоть холодного мяса и, жуя, направился к телефону. Назвав незнакомый Адиль бею номер, долго беседовал на очень хорошем беглом русском языке. А ведь он никогда не упоминал даже, что говорит по-русски. Джон рассыпался в любезностях у аппарата, улыбался, по-видимому расспрашивая собеседника о здоровье. Слушая ответ, налил себе виски, мало-помалу лицо его становилось серьезнее, он покачивал головой, приговаривая: “Да. , да...” Повесив трубку, осушил бокал с непривычной для него медлительностью. - Кому это вы звонили? - Начальнику ГПУ, главному начальнику. - Что он сказал? - Почему вы не едите? Он мне посоветовал не вникать в это дело. Я все же настаивал, просил сказать мне правду. - И что же? - А ничего. Он думает, что лучше всего будет, если вы вечером уедете. - Значит, они ее убили? - Не думаю. Я утром не видел во дворе ничего подозрительного. - Скажите, Джон, как вы думаете, я еще могу что-то для нее сделать? Отвечайте откровенно. Я ко всему готов. Джон вместо ответа налил полный бокал виски и протянул Адиль бею: - Выпейте! - Я же не могу ее так бросить. Надо вам сказать, что она уже несколько месяцев моя любовница... - Пейте! Джон ел мармелад, поставив локти на стол и разглядывая рисунок на скатерти. - Это будет подлостью - уехать без нее. Вы должны меня понять. Или же я должен быть уверен, что... Он повторял и повторял свои вопросы и, сам того не замечая, принялся за еду, иногда посматривая на часы, но до полуночи было еще очень далеко. - Мне бы только узнать, к кому я должен обратиться... Джон закурил сигару, опять наполнил бокал собеседника, откинулся на спинку стула. Когда Адиль бей наконец замолчал, весь в поту, и посмотрел на него умоляющими глазами, Джон произнес: - Вот что вы должны сделать. Идите домой и уложите чемоданы. Отправьте их на пароход, а сами займитесь таможней. Пароход уходит ночью. В десять часов я буду в баре с капитаном, приходите к нам туда, и я вам сообщу, есть ли какие-нибудь новости. - Вы думаете, что сумеете что-нибудь узнать? - Не уверен. Но сделаю что смогу. - Но что именно? С кем вы будете говорить? - Не думайте об этом. - И он подвинул к нему коробку с сигарами. *** Когда Адиль бей увидел сквозь туман огни бара и ему почудилось, что уже слышна музыка, он замедлил шаг, испытывая такое же облегчение, как пловец, готовый ухватиться за спасательный круг. |
