– Итак, еще раз, – сказал он, – чтобы я все усвоил. Когда ты вчера к вечеру ушла от Хеккера… Господи, вскоре мне позвонил этот хуцпе, нахал… Итак, когда ты возвращалась домой, светило солнце?

Она кивнула.

– И ты видела, что большая часть замковой горы лежит в тени, потому что еще зима, верно? Точно так же она выглядит и на картине Зундерманна.

Хорнунг снова кивнула.

– Тёрнер же приезжал всегда летом, когда гора вечером залита солнцем… Вот это удар. – Тойер засмеялся. – Решающее доказательство. Я представлял себе его приятней.

– Я не могла не сказать тебе… – Она сжала его руку. – Я понимала, что должна это сказать, так как это важно… Я не могу лгать. Тойер, я снова исправлюсь…

Несмотря на собственное раскаяние, Тойер счел это чувство вины у своей подружки весьма уместным.

– Ты сможешь управлять машиной? – с тревогой спросила она. – Завтра утром я все равно должна возвращаться, и мы могли бы вместе…

Тойер покачал головой. Это была тупая мужская гордость, но, по крайней мере, наконец‑то он ее почувствовал.

На следующее утро Тойер, слегка страдая от похмелья после четырех свирепых порций «Обстлера», которые выпил на кухне в три часа ночи, собрал у себя свою группу. Пригласил и Ильдирим.

Сперва он молчал, и происходящее чем‑то напоминало кинотеатр, когда рвется пленка, а зрители все еще принимают этот технический перерыв за намеренную паузу авангардистского режиссера.

– Короче, вот что, – заговорил он, наконец. – Моя подружка обманула меня с Хеккером… Может, и правильно… – Лишь после такой преамбулы он рассказал и все остальное.

Всем было ясно, что открытие Хорнунг могло означать большой шаг вперед. Возможно, это окончательно доказывало, что картина фальшивая. Но когда они взволнованно уверяли в этом друг друга, взгляд Ильдирим упал на столик, где лежал рекламный подарок.

– Откуда это у вас? – спросила она, наморщив лоб.

– А, вероятно, какая‑то рекламная акция. К этому прилагалось довольно странное письмо. А что?

– То, что этот самый Дункан хотел подарить мне в прошлую среду такой же. И, на мой взгляд, слишком настойчиво интересовался во время нашего разговора историей с Тернером. – Тут она рассказала четырем полицейским все, что знала о госте из Новой Зеландии.

– Господи! – воскликнул Тойер. Он честно себе признался, что новая нить просто сведет его с ума. – Он мог просто получить подарок от той же фирмы. Хафнер, дарю портсигар тебе.

На удивление трезвый молодой коллега заметно обрадовался, но, прежде чем он сунул портсигар в карман, его взял в руки Лейдиг.

– Какая фирма рассылает в наши дни товары для курильщиков? И каким образом новозеландец получил такой же подарок от международной фирмы, которая случайно использует его инициалы, но о которой никто из нас даже не слышал?

Тойер вздохнул:

– Вы правы. Ах, друзья мои, я так устал, что почти не в состоянии думать. У меня голова набита ватой…

– Забавно, – продолжала Ильдирим, – я никогда не видела Дункана курящим. Он сказал, что давно бросил это занятие. Но зачем тогда он берет с собой портсигар?

– Где он живет? – спросил Тойер.

– Внизу, у Штадтхалле. Названия отеля я не помню, но он почти рядом.

Тойер сидел как старый филин на суку.

– Я видел его на той паршивой пресс‑конференции. – Он встал и пнул ногой стенку. – Тогда я еще удивился, что там делает иностранец. Еще я видел его у Зундерманна, со спины, из окна.