– Но я служу Кали, – произнесла она в смятении.

– Не служи ей больше, – попросил Римо. – Не оставляй меня и на этот раз одного. – Он подошел к ней и поцеловал, и снова мир и покой воцарились в его сердце, и он опять очутился в прошлом, где жил спокойно в тихой долине. И его милая вновь была с ним, как тогда в былые годы, когда возлежала с ним на ложе из цветов.

– Уничтожь ее, – прошептала Айвори. – И как можно скорее, пока еще есть время. Сделай это для нас. Я люблю...

И она замолкла, словно оцепенев.

– Айвори, – позвал Римо, тряся девушку, но та, вскинув руки, пыталась сорвать с себя одежду.

Ее расширившиеся от ужаса глаза молили его о помощи. Айвори хрипела, задыхаясь и хватая Римо за руки, но тут конвульсии сотрясли ее тело, и она, обмякнув, упала в его объятия.

– Айвори! – вскричал Римо и, подняв девушку, непроизвольно оглянулся на статую. У той, словно лист из почки, пробивалась новая рука.

– Кали – ревнивая богиня, сын мой, – сказал Чиун. Взяв из рук Римо безжизненную Айвори, он плавно опустился на ковер, приняв позу лотоса, а тело Айвори осторожно положил рядом. О волнении старика говорили только руки, которые он сложил, как молящийся ребенок.

С губ корейца сорвался тихий стон. Римо тут же склонился к нему.

– Чиун? Что с тобой?

– Мне ... нечем дышать, – тихо промолвил Чиун. Голова его упала на грудь, седые волосы трепетали, словно на ветру. Вдруг страшной силы судорога скрутила тело старика, и он откинулся навзничь, будто сраженный невидимой рукой.

Римо в страхе коснулся тела учителя, но тут же, выпрямившись, шагнул к статуе.

– Это твоих рук дело, – угрожающе крикнул он, приготовясь нанести ей сокрушительный удар ногой. Но нога почему то не смогла дотянуться до головы статуи. Ноги подкосились, и Римо растянулся. Поднявшись, он решил сокрушить статую руками, но те безжизненно повисли, отказываясь служить.

Он снова повернулся к Чиуну, и тут у него от ужаса отвисла челюсть. На лбу Чиуна появилось небольшое синеватое пятнышко, и оно явно росло.

Кольцо! – вспомнил Римо и полез в карман. Но что с ним делать? На палец оно не налезает. Хватит ли одного его присутствия? Нащупав кольцо, Римо вытащил его из кармана. И держа перед собой, словно крест перед вампиром, снова двинулся к статуе.

Ноги с трудом передвигались. На душе была смертная тоска, будто на грудь положили могильный камень. Римо чувствовал себя совершенно опустошенным, и ему потребовалось собрать все свои душевные и физические силы, чтоб поднести ладонь с лежащим на ней кольцом к равнодушному и порочному лику идола.

На мгновение кольцо ярко вспыхнуло, и Римо подумал, что, возможно, кольцо Лу, подаренное тому любимой женщиной, может спасти и его. Но блеск быстро померк, крошечные трещинки побежали по кольцу, и оно стало плавиться, обжигая кожу и доставляя Римо мучительную боль.

Римо с воплем упал на пол. Он корчился от боли – невыносимой, пронизывающей все его тело, кожа ладони с шипением обуглилась. На его глазах у Кали отрастала новая рука; тошнотворно сладкий запах отвоевывал у комнаты метр за метром. Римо понимал, что сила кольца уступает черной энергии чудовищного изваяния.

С того места, где лежал Римо, был хорошо виден Чиун. В глазах старика отсутствовала та отчаянная мольба о спасении, какая была в глазах Айвори. Ни страха, ни обиды, ни ненависти... И Римо, позабыв о собственных мучениях, преисполнился жалости к учителю. Сердце его разрывалось от боли за него. Ввалившиеся, бесконечно старые глаза. На лбу росла и темнела голубоватая метка. Чиун умирал медленнее, чем делал бы это на его месте другой человек – ведь он контролировал каждое изменение в своем организме, – но все же умирал. И в глазах умирающего старика разливались свет и покой.