|
После выпивки она заводила разговор о дочери, предварительно удалив Эдну из комнаты. - Она с тобой никогда не говорит обо мне, Владимир? - Она со мной ни о чем не говорит. В эти минуты взгляд ее становился на редкость проницательным, и Владимир чувствовал, что они друг друга понимают. - Она приходит ко мне каждый день, потому что так полагается, но уходит отсюда как можно скорее. Она больше болтает с сиделкой, расспрашивает ее о каких-то технических подробностях... Может быть, эти две девушки стали друзьями? Однажды вечером Владимир с удивлением увидел, что сиделка явилась на яхту и весь вечер просидела в салоне с Элен. Потом она стала приходить, не обращая внимания на Владимира. Это была девушка лет двадцати пяти, такая же спокойная, как Элен, но излишняя суровость и крепкое телосложение делали ее похожей на мужчину. Даже имя ее не шло к ней - ее звали Бланш. Иногда Владимир, забравшись в машинное отделение, пытался подслушать, о чем говорят между собой эти девушки, но говорили они так тихо, что ему не удалось ничего услышать. Жизнь опять становилась беспорядочной. Жанне уже нужны были две плоские фляги в день, и она опять откровенничала, как прежде. - Как я несчастна, дружок мой Владимир! Каждый пользуется теперь тем, что я не могу передвигаться. Эдна скучает. Я чувствую, что ей хотелось бы пойти поразвлечься без меня. Втайне все они жалеют только об одном: что я не умерла. А я еще не собираюсь подыхать! Им долго придется терпеть, будь уверен... Она беспокоилась: - Что ты делал весь день? Надеюсь, не ухаживал за моей дочерью? Вдруг, совсем иным голосом: - Слушай! Как ты думаешь: она еще девушка? Странно, что я тебя об этом спрашиваю... Но каждый раз, как я смотрю на тебя, я задаюсь этим вопросом... - Еще бы! - серьезно отвечал Владимир. - Ты говоришь “еще бы”, но ничего в этом не смыслишь. Вот, например, я вышла замуж девушкой, а поверить этому не мог даже мой муж. Странно, как подумаешь, что моя дочь в один прекрасный день... Передай-ка мне бутылку! Владимир смотрел на нее все более тяжелым взглядом. Как-то раз Жанна Папелье это заметила, и ее охватило что-то вроде недоброго предчувствия. - Владимир! - воскликнула она. - Что? - Почему ты так смотришь на меня? - Я? - Как будто ненавидишь... Или нет... Даже кажется, что... Не знаю толком, что кажется... В общем, ты стал совсем другим. Немного позже она вернулась к этому вопросу. - Послушай, Владимир, я скажу тебе доброе слово, и ты его запомни: мы с тобой можем ссориться... Подчас, может быть, даже можем ненавидеть друг друга. Я тебе много чего наговорю со злости. Но понимаешь, ведь у тебя никого нет, кроме меня, а у меня - кроме тебя. Не веришь? - Может быть, и так. - Остальные-то, вокруг нас, просто звук пустой... А мы с тобой понимаем друг друга, даже когда молчим. Вот ты смотришь на меня и думаешь - уродливая старуха... А все-таки вынужден спать со мной! И ты мне тоже нужен... Они слышали шаги сиделки в соседней комнате. В спальне стоял затхлый воздух, несмотря на то, что окна были всегда открыты настежь. - Вспомни, что случилось у тебя с Блини! Разве я тебя хоть раз этим попрекнула? Нет! Потому что я знала, что ты иначе поступить не мог. |
