.. Он потащил Блини к выходу, не надеясь благополучно добраться туда.
- Потом объясню.
Поразительным показалось мгновение, когда они вышли из застекленных дверей и вдохнули ледяной воздух.
- Идем же.
Владимир теперь заливался смехом, глядя на своего растерянного, перепуганного спутника. Они же спаслись! Они на улице!
- Постой-ка!
На улице оставалось не то десять, не то пятнадцать человек, у кого не набралось двадцати грошей, и они раздал им всю свою мелочь.
- Идем! У меня есть номер в гостинице.
Он заставил его сесть в трамвай, где все уставились на голую грудь Блини. Кто-то отодвинулся от них, опасаясь насекомых.
- Ты же не знаешь... Я тебе все расскажу... Теперь с этим покончено! Мы можем зажить вдвоем, по-прежнему.
- Зачем ты приехал?
- Не понимаешь? Меня совесть замучила. Ты ведь знаешь, это я взял кольцо и сунул в твою шкатулку... Я ревновал! Я стал тогда совсем другим. Смотри...
Украдкой, чтобы никто в трамвае не заметил, он приоткрыл пиджак и показал тысячефранковые банкноты, спрятанные под рубашкой.
- Это тебе... Это твои деньги... Но сперва надо поесть. Они немного поплутали, пока нашли маленькую гостиницу, где остановился Владимир. Потом им пришлось поискать еще не закрывшуюся лавку, где Владимир накупил всякой всячины - икру, черный хлеб, колбасу, копченую рыбу, бутылку водки, окорок молочного поросенка в желе. Пока он занимался покупками, Блини оставался за порогом, из-за своего вида.
- Пошли!
Он взял его под руку, как женщину.
- Ты же еще не знаешь. Теперь мы с тобой опять вдвоем, как прежде.
- Ты ушел от мадам Папелье? Он разразился хохотом:
- Молчи! Я потом все объясню.
Они выждали, пока администратор гостиницы отвернется, и бросились к лестнице - ведь он не впустил бы Блини. Лампочка была слабой, большая изразцовая печь стояла нетопленной. Владимир развел в ней огонь, заставил Блини приняться за еду, не дожидаясь его.
- Ты спросил про Жанну Папелье... Я убил ее, представь себе. Другого выхода не было.
Как долго ждал он этого, теперешнего, часа! Ему хотелось рассказать все разом!
- Ты ешь... Пей... Да, да, тебе надо выпить, чтобы подкрепиться и понять. Я хотел прогнать тебя оттуда из-за Элен. Помнишь, как ты учил ее играть в шестьдесят шесть?
Владимир то смотрел на Блини, то отворачивался - он с трудом узнавал приятеля. Но не отдавал себе отчета в том, что такое угасание Блини - это его, Владимира, вина. Он слишком много наговорил для одного раза. Он оглушил Блини, заставляя его есть, пить, подсаживаться поближе к огню. Кто-то из соседей постучал в стенку, чтобы они замолчали, и ему пришлось понизить голос.
- И вот, чтобы разделаться со всем этим, оставалось только одно. Я убил ее. Все прошло очень хорошо. Ты-то хоть доволен?
Блини сам не знал и, словно в доказательство, отчаянно разрыдался, а потом его стошнило, и на ковер вывалилось все, что он только что съел.
- Понимаешь, я все хорошо продумал. Есть только один выход: мы должны быть вдвоем, как прежде. Я тебе привез четыре тысячи франков Если хочешь, вернемся в Константинополь или в Бухарест. Там найдется что делать.
- Почему ты положил кольцо в мою шкатулку? - спросил Блини.
- Я же тебе сказал. |