|
Где-то они пере-секаются, где-то нет. «Правильно». Все-таки голова у меня работает. Не все так плохо. Просто после того как меня собака уку-сила, внутри что-то немножко сдвинулось. «Ну, раз ты все понял, ешь скорее». – А если я все съем, посидишь со мной чуть-чуть? – попросил я. – Одному знаешь как скучно. По лицу девочки пробежала улыбка. Она устроилась на краю кровати и, аккуратно поло-жив руки на колени, стала смотреть, как я ем. Девочка напоминала мне стеклянную статуэтку, облитую ласковым светом наступившего утра. – Знаешь, недавно я видел девочку, похожую на тебя, – сказал я, поглощая картофельный салат. – И лет ей примерно сколько же. Такая же красивая, и пахло от нее так же. Она снова улыбнулась. – Хорошо бы ты познакомилась с моей мамой. Еще я бы тебе скворца показал. – У нас та-кой классный скворец живет. Девочка еле заметно повела головой. – Мама тоже классная, конечно, – добавил я. – Только она слишком за меня переживает. А все потому, что в детстве меня собака укусила. Но это я был виноват, мама ни при чем. Зря она так из-за этого беспокоится. Ведь собака... «А какая это была собака?» – Большая, черная. В кожаном ошейнике с драгоценным камнем. Глаза зеленые. Лапы тол-стенные и на каждой по шесть когтей. Кончики ушей раздвоенные, нос коричневый, как будто на солнце загорел. Тебя собаки когда-нибудь кусали? «Нет. Но ты доедай». Я молча продолжал. Покончив с ужином, сложил тарелки, выпил чай. «Давай убежим отсюда и вместе вернемся к твоей маме и к скворцу?» – Хорошо бы, – сказал я. – Но отсюда не убежишь. Все двери заперты, а за ними темный лабиринт. А потом, если я убегу, Человека-Овцу накажут. Очень строго. «Но ты же не хочешь, чтобы у тебя мозги высосали? Тогда мы с тобой больше никогда не увидимся». Я покачал головой. Как все перемешалось! Ничего не поймешь. Кому нужно, чтобы в его мозгах кто-то копал-ся? И с девочкой расставаться не хотелось. Но в то же время я боялся снова оказаться в темноте. Да и разве можно Человека-Овцу так подставлять? «Человек-Овца пойдет с нами. Убежим втроем – ты, я и он». – Это другое дело, – обрадовался я. – А когда? «Завтра. Завтра старик будет спать. Он спит только в ночь перед новолунием». – А Человек-Овца согласится? «Не знаю. Он должен сам решать». – Понятно. «Мне уже пора. Не говори ничего Человеку-Овце до завтрашнего вечера». Я кивнул. А девочка, как и накануне вечером, выскользнула в неплотно прикрытую дверь. Только я погрузился в чтение, как пришел Человек-Овца с подносом – принес пончики и лимонад. – Ну что, продвигаешься? – поинтересовался он. – Продвигаюсь. – Я пончики принес, как обещал. Только что пожарил. Корочка хрустит. Ешь, пока свежие. – Спасибо. Я убрал книгу и принялся за пончики. Они и впрямь оказались что надо – хрустящие и не-обыкновенно вкусные. – Как? Годится? – Объедение, – похвалил его я. – Нигде таких пончиков не найдешь. Вам бы пончиковую открыть. От посетителей отбоя не будет. – Эх! Я тоже об этом думал. Как было бы хорошо. – Просто замечательно. Человек-Овца уселся на кровать – на то самое место, где до него сидела девочка. Его хво-стик свешивался с краю. – Ничего не получится, однако, – возразил он. – Куда мне с такой внешностью. Да и зубы я редко чищу... – Я вам помогу. Пончики буду продавать, тарелки мыть, салфетки раскладывать, деньги считать. А вы бы на кухне пончики жарили. – Если так, то, конечно, – грустно проговорил Человек-Овца. |
