|
Что же он хотел сказать? А в результате меня здесь так и будут хлестать ветками по морде, а из тебя скоро моз-ги высосут?.. Помрачневший Человек-Овца взял поднос и вышел из комнаты. Я подумал, не рассказать ли ему о плане побега, но, вспомнив слова девочки, промолчал. Как бы там ни было, надо дож-даться завтрашнего дня. Тогда все и выяснится. Я взялся за «Дневник сборщика податей» и снова превратился в ибн Армуда Хасюра. Днем я хожу по улицам Багдада, а вечерами кормлю попугаев. В ночном небе плывет острая как бритва полоска месяца, откуда-то издалека доносятся звуки свирели. Чернокожий слуга курит благовония и отгоняет от меня мошек маленьким опахалом. В постели меня дожидается одна из трех жен – та самая красивая девочка. «Прекрасная луна. Завтра новолуние». – Надо попугаям корма дать, – – говорю я. «Ты же совсем недавно их кормил». – Неужели? – У меня вечно одни попугаи на уме. Девочка начинает раздеваться, и я тоже снимаю одежду. Ее гладкая кожа источает изуми-тельный аромат. Месяц-бритва льет на нее таинственный свет. Свирель звучит, не смолкая. Я обнимаю жену на широком ложе, накрытом балдахином, – таком огромном, что на нем могли бы поместиться несколько автомобилей. Из соседней комнаты раздаются крики попугаев. «Прекрасная луна, – говорит – она некоторое время спустя. – Завтра новолуние». – Да, – вторю ей я. Новолуние... Что-то связано с этим словом. Какие-то воспоминания. Я зову слугу и, не вставая с кровати, раскуриваю кальян. Новолуние, новолуние... Я пытаюсь вспомнить, но не могу. «Наступит ночь новолуния и все выяснится». Она права: наступит ночь новолуния и все выяснится. И я заснул. 5 Ночь новолуния подплыла, как слепой дельфин. Из подвала библиотеки небо, конечно, не разглядишь. И все же чернильно-синяя тьма просочилась сквозь тяжелую металлическую дверь в подземный лабиринт и беззвучно заполнила пространство вокруг меня. Ночь новолуния насту-пила. Вечером явился старик – проверить, как у меня идут дела. В том же самом костюме. За поясом все тот же ивовый прут. Узнав, насколько я продвинулся, он, похоже, остался доволен. Я тоже обрадовался, поняв, что угодил. – Хм-м. Не ожидал. Толковый ты парень. – Старик с хрустом поскреб подбородок. – Спасибо. – Я очень люблю, когда меня хвалят. – Чем быстрее ты с этими книгами разделаешься... – Он вдруг умолк и уставился на меня. Смотрел в глаза долго-долго, не отрываясь. Я несколько раз безуспешно пытался отвести взгляд. Две пары глаз будто связала намертво какая-то неведомая сила. Глаза старика вылезли из орбит, и стены комнаты покрыла белая и черная краска, наполнявшая его белки и зрачки. Старая, по-блекшая, тусклая краска. Все это время он не моргнул ни разу. Наконец выкатившиеся глазные яблоки старика стали отдаляться, словно их уносило течением, и вернулись на свое место. Я за-крыл глаза и сделал глубокий вдох. – Чем быстрее разделаешься, тем скорее выйдешь отсюда. Ни о чем другом думать не надо. Понял? – Да, – ответил я. – Как тебе тут? Всем доволен? – Как там моя мама и скворец, не знаете? – Мир движется сам по себе, – отвечал старик. – Каждый думает о себе и живет, пока не придет его день. И твоя мать, и твой скворец. Все одинаковые. Не очень понимая, что он имеет в виду, я все равно поддакнул и кивнул. Не прошло и получаса после ухода старика, как в комнату, так же неслышно ступая, вошла девочка. – Ночь новолуния, – сказал я. «Да». Она тихо опустилась на край кровати. Тьма, которую принесла с собой эта ночь, колола глаза. – Ну что, уходим сегодня? – спросил я. |
