-  При рождении никто не думает о рождении, - сказал Кангэцу. - Но вот смерть неприятна для всех.

    -  Занимая деньги, никто не испытывает душевных мук, - в тон ему откликнулся Мэйтэй. - Но вот отдавать долги весьма неприятно. Обычная история.

    Докусэн- кун с отсутствующим и отрешенным видом проговорил:

    -  Счастлив тот, кто не думает о возвращении долга, и счастлив тот, кто не помышляет о смерти.

    -  Из твоих слов выходит, что прозревшие, не помышляющие о смерти, порядочные нахалы.

    -  Считай как угодно. В учении йогов сказано: «Будь с лицом из железа и с сердцем буйвола или будь с лицом буйвола и с сердцем из железа».

    -  Ты вот типичный представитель такого прозревшего.

    -  Я бы этого не сказал. Впрочем, мысль о смерти стала мучительной только с тех пор, как была изобретена болезнь, именуемая неврастенией.

    -  Поистине, ты человек доневрастенический, откуда ни посмотри на тебя.

    Пока Мэйтэй препирался таким образом с Докусэном, хозяин выражал Кангэцу и Тофу-куну свое недовольство современной культурой.

    -  Весь вопрос в том, как уйти от возвращения долгов.

    -  Да ведь вопрос так не стоит: одолженное нужно возвращать.

    -  Погоди. Это же вопрос теоретический. Слушай и молчи. Вопрос о возвращении одолженных денег я уподоблю вопросу о неизбежности смерти. Такой вопрос уже ставился. Это была алхимия. Алхимия провалилась. Стало очевидно, что при всех обстоятельствах смерть неизбежна.

    -  Это было очевидно и до алхимии.

    -  Погоди. Молчи и слушай. Я рассуждаю теоретически. Ну вот. Когда неизбежность смерти стала очевидной, возник второй вопрос.

    -  Какой же?

    -  Если смерть неизбежна, то как надо умирать? Одновременно с этим вторым вопросом возник, разумеется, и Клуб самоубийц.

    -  Вот оно что!

    -  Умирать тяжело. Но жить еще тяжелее. Для неврастеников жизнь еще более мучительна, чем смерть. Вот почему их терзают проблемы смерти. Неврастеник мучается не потому, что не хочет умирать, а потому, что не знает, как умирать. Большинство по причине собственного скудоумия полагаются на природу, а тем временем их потихоньку добивает общество. Но человек с характером не может удовлетвориться гибелью от руки общества. Я не сомневаюсь, что в ходе глубоких и разносторонних исследований способов смерти будет открыт какой-нибудь новый, замечательный способ. Число самоубийств в мире будет возрастать, и каждый самоубийца будет покидать этот мир своим особым, индивидуальным путем.

    -  Ух, что-то даже страшно стало.

    -  Страшно будет потом. В пьесе Артура Джонса есть философ, который пропагандирует самоубийство.

    -  И он кончает самоубийством?

    -  К сожалению, нет. Я убежден, что лет через сто все будут кончать самоубийством. А через десять тысяч лет иной смерти, кроме самоубийства, люди даже не будут знать.

    -  Вот ужас-то будет!

    -  К тому времени самоубийство будет обстоятельно изучено и превратится в особую науку. И в такой гимназии, как «Ракуункан», вместо этики будут в качестве обязательного предмета преподавать самоубийство.

    -  Чудовищно! Мэйтэй-сэнсэй, вы слыхали эту великолепную теорию Кусями-сэнсэя?

    -  Слышал, - откликнулся Мэйтэй-кун. - В эти времена преподаватель этики в гимназии «Ракуункан» будет говорить примерно так: «Господа! Откажитесь от этого дикого пережитка, именуемого общественной пользой! Каждый из вас, как представитель молодежи, обязан в первую очередь помнить о самоубийстве.