В кармане одного из наёмников ожила рация. Он обменялся с невидимым собеседником парой фраз на каком-то языке, типа итальянского или испанского, мягком, с множеством согласных, потом сообщил нечто Ронсону – уже по-английски, но так быстро, что Дмитрий не понял вообще ни слова.

– Вы точно один? – уточнил нахмурившийся агент.

– Точно. Я же сам себе не враг: то, что я вам привёз, это расстрел для меня. Да и то, что увезу – не меньше. А что?

– Наблюдатель говорит, что в соседнем дворе какая-то возня. Военные, спецназ. Но возле нашего дома всё тихо.

– Бандитов куча развелась, – беззаботно сообщил Ватник. – Вот и ловят. Я-то при чём?

– Возможно, возможно… Карты подлинные?

– Original, – уверенно подтвердил второй наёмник, тот, что с лупой.

– Тогда… Вот документы, – он протянул три пластиковые карты с фотографиями, голограммами и броскими германскими орлами фоном. Потом стопку бумажных паспортов. – А вот и деньги.

Сумка была не столь уж увесистой, но внутри плотные пачки стодолларовых купюр в банковской упаковке. «КумСватБанк, Хоривское управление» значилось на них по-песмарийски. Прямо родное что-то, сколько он лет этой конторке отдал.

Одиннадцать пачек, как в аптеке.

Наёмник с рацией сглотнул слюну, двинув вверх-вниз мощным кадыком. Завидует, что объяснимо, но делиться Дмитрий ни с кем не собирался. Застегнул сумку, повесил на плечо и откланялся, договорившись позвонить, когда они с женой и дочерью будут готовы.

Вышел спокойно, без накладок. Судя по мигавшему размеренно огоньку в углу лобового стекла, и в машину в его отсутствие никто не залезал. Тишина, спокойствие, мирный – насколько это возможно – кавинский вечер в преддверии скорой осени.

– Твои парни совсем с катушек съехали, – сказал Иванов. – Прикинь, они вас там всех повязать собирались. Разведбат впереди планеты всей!

Он рассмеялся, а вот Ватнику было не до смеха. Раскрытая сумка, из которой выглядывали пачки долларов, сиротливо стояла на углу стола главы СБКР; надо бы не забыть сдать её прямо с утра в казначейство Республики, такие деньги бюджету не помешают. Паспорта и карты в кармане, на память. Ни в какую Германию, разумеется, никто ехать не собирался.

– Раненых нет? – уточнил он у Максима Александровича.

– Да ну, товарищ капитан, бросьте. Что мы, звери какие. Геше вашему, правда, пришлось в лоб засветить, шишка, наверное, будет. Но я ему могу бодягу купить в аптеке, из личных средств, если уж сильно надо.

– Сам справится, – успокаиваясь, ответил Дмитрий. – Лучше было предупредить, что спецоперация…

– Рядовых бойцов? Знаешь ли, Дима… – перешёл на «ты», как-то это легко у Иванова получалось в зависимости от смысла сказанного, – они все – отличные мужики. Боевые товарищи. Но степень ответственности у тебя и у них – разная. Они брякнуть могут родным, в казарме похвалиться, как мы собираемся нахлам глаз на жопу натянуть. Да просто растрепать после фронтовых ста граммов. Двухсот. Литра. Понимать надо! Я Веничу далеко не всё рассказал, в объёме, соответствующем необходимости, как говорится, а ты – бойцам…

– Так чуть не запалили же меня. Наблюдатель у Ронсона был, сообщил о нехорошем движении поблизости.

– Это плохо. Но – не запалили же? Вот и не горюй. Зато у врага теперь в распоряжении полный, очень достоверный на вид комплект документов, который они за два дня до наступления досконально проверить не смогут. А потом и поздно будет, понял… майор?

Дмитрий вскинулся, отдал честь:

– Так точно! Служу Республике!

– Вот и служи.