За километр можно узнать обоих, по фигурам.

Ватник хмыкнул, покосился на автомат между сидениями, но решил с собой не брать. Найдутся и без него трещотки, ему важнее головой поработать. Однако кобуру на поясе расстегнул. Голова головой, а увесистый «глок», подаренный Алексеевым в первые дни работы в контрразведке, да так и оставшийся на память, пусть будет под рукой. Табельный ПМ он тогда сдал, строго по приказу, вместе с удостоверением, а о «глоке» речи не шло.

– Здорово, пацаны! Как погода, как рыбалка? – с наигранным весельем в голосе, поинтересовался он у друзей. Быча осклабился, радостно протянул руку, а вот Генрих словно не заметил его приезда. Как стоял, глядя на реку, так и застыл, руки в карманы. Столбиком. Не хотелось бы обижать – сусликом.

– Всё ништяк, Мить! Солнышко лучистое улыбнулось весело.

– А ты, Генрих Фридрихович, что как неродной? – пошёл в атаку Ватник. – Сам же просил приехать, вот он я. Скажи «здра-ав-ствуйте» дяде.

Завойский повернулся, зло глянул на Дмитрия. На ухоженном благообразном лице под глазом расплывался уродливой кляксой довольно свежий синяк. Зрачки чёрные, расширенные почти до краёв радужки. Страшно выглядел Генрих, не отнять.

Но и Дмитрий не особо пугливый.

– Ох ты ж как! – крякнул Разин. – Кто это тебя попотчевал? Куда смотрела охрана?! Генрих, ты совсем не бережёшь себя, это плохо.

– Сука ты, Митька! Ты чего наделал? Ты на хрена хвост из СБ в ресторан приволок? Мне Божена ночью чуть шею не свернула из-за тебя, гадёныша!

Ох, какие интимные у них отношения… Но сам виноват, думай, с кем общаться.

– Генрих, давай-ка точки над «ё» расставим. Я тебе ничего не должен, Быче тоже. Поступаю, как считаю нужным.

– Я из-за тебя попал на большие деньги, Разин. И ты мне их отдашь, понял? – Завойский вытащил из кармана маленький пистолет. Несмотря на размеры, игрушка выглядела вполне смертоносной, а стрелял Генрих отлично.

Дмитрию стало неуютно. И броник не надел, да и… Не помог бы он здесь. От пули в лоб защиты пока не изобрели.

– Кончай стволом размахивать! О чём речь, какие деньги?

– Большие, Митя, большие. Для тебя огромные. Даже если и свою, и отцовскую квартиру скинешь, а Маринку в гарем продашь – у тебя столько нет.

– Жену даже не упоминай, мудак, – разозлился Ватник. Разговор у них получался всё громче, вон и тельники подтянулись поближе, страхуя хозяев. – С каких щей я тебе что-то должен?

– Кстати, да, Генка, – вступился Быча. – Чтобы на Митьку деньги вешать – базара не было.

– Молчи, баран! – заорал Завойский. – Без меня так бы и ходил мелким бандосом, торпедой, ясно? Я – голова, мне и решать, кто кому и что должен.

Быча надулся, но промолчал. Была в этом правда, была.

– Короче, красавец. С тебя через неделю двести тонн зелёных, иначе башку прострелят ненароком. Война-то всё спишет.

– Да ну?

– Вот тебе и ну! Или карты эти секретные неси. Что там этим двоим надо было, я сам не в теме, они вчера сами должны были сказать.

Дмитрий расхохотался. Всё напряжение последних суток, весь нерв войны, натянутый в его душе за два месяца, дрожал сейчас и вибрировал. Если бы он начал спорить, торговаться, просить или угрожать – дело бы пошло по другой дороге, но он рассмеялся.

Завойский вскинул пистолет. Быча, до того топтавшийся рядом с ними, сделал шаг и оказался на линии огня:

– Генка, не дури! Сейчас всё…

Пистолет негромко бахнул, пацаны под новый год петардами под ноги бросаются – там и то хлопок громче.