– Тогда что?

– Мне надоело убивать.

– Разве такому человеку, как ты, может надоесть убивать? – В ее голосе слышалось сомнение.

– Именно такому, как я, – заверил ее Вдоводел. – Я пробежал всю дистанцию. Все ее четыре четверти. Я убил больше преступников, чем можно себе представить, даже с учетом моей репутации. Я убивал их по одному и целыми бандами. Мужчин, женщин, инопланетян. Я бессчетное число раз рисковал жизнью. Я смотрел смерти в лицо. И знаешь, что я тебе скажу? Она не старуха с косой и не скелет с лазерным пистолетом. Смерть – это я, Джефферсон Найтхаук, со скулами, торчащими сквозь плоть и кожу, похожую на наждачную бумагу. Я славно потрудился на благо общества, а теперь хочу одного: насладиться тем временем, которое мне отпущено. Неужели я прошу слишком многого?

– Нет, – ответила она очень серьезно. – Но я понимаю тебя, может, даже лучше, чем ты сам. И знаю, что доставит тебе радость, а что – нет.

– Если ты думаешь, что убийства меня радуют… – начал Найтхаук.

– Нет, я тебе верю, когда ты говоришь, что нет. Но оставь за собой эту работу. Возможно, тебе не придется ничего делать, разве что посадишь в камеру пьяницу да оштрафуешь кого‑нибудь за не правильную парковку. – Тут она рассмеялась. – А может, закроешь «Песчаный замок» за то, что там разбавляют спиртное. Во всяком случае, ты не умрешь от скуки.

– После жизни, которую я прожил, это не такая уж плохая перспектива.

– Боюсь, ты быстро изменишь свое мнение, если пойдешь этим путем.

– Совсем не скучно читать хорошую книгу. Или проводить время с хорошей женщиной.

– Я польщена твоими словами и надеюсь, что твое мнение обо мне не изменится и через год, но…

– Я заглядываю не на год вперед, – прервал ее Найтхаук. – Я намерен провести здесь остаток дней и рассчитываю, что их будет гораздо больше трехсот шестидесяти пяти.

– Если тысяче преступников не удалось тебя убить, если с тобой не совладала эплазия, я лично не вижу причин, почему бы тебе не жить вечно.

– Вечно – это идеал. Я согласен на семьдесят пять лет. Пока не доживу до этого возраста. Потом буду стараться дожить до девяноста.

– Двадцать восемь лет лежать в гамаке и смотреть на птиц, – кивнула Сара. – Ты действительно этого хочешь?

– Мы могли бы и попутешествовать, – ответил Найтхаук. – Я в основном заглядывал в крысиные норы и не видел многого из того, что залито ярким солнцем.

– Кстати, о солнце. – Сара выглянула в окно. – Уже светает. – Она помолчала. – Может, пора одеваться. Мне спать уже не хочется.

– Мне тоже. – Найтхаук поднялся, последовал за ней в спальню.

Несколько минут спустя, одевшись, они вышли в гостиную и услышали шаги на дорожке, ведущей к дому.

– Доброе утро, – поздоровался Киношита с Найтхауком. – Я увидел, что у вас в окнах горит свет, и решил, что вы уже не спите.

– У тебя не войдет в привычку заявляться сюда на рассвете? – спросил Найтхаук.

– Нет, – покачал головой Киношита. – Я принес то, что вы каким‑то образом забыли в городе.

Найтхаук вопросительно посмотрел на него.

– Я подумал, что вам это пригодится. – Киношита достал из кармана золотую звезду и протянул Найтхауку.

– И ты туда же? – раздраженно бросил Найтхаук.

– Перекати‑Полю нужен страж порядка, а лучше вас никого не найти. – Киношита улыбнулся.