— Здешний гамбургер — это лучшее, что есть в моей жизни, — поделился он со мной, кивнув как старому знакомому. — Иногда мне кажется, что я просто еду от гамбургера к гамбургеру. Еду и не могу уехать. Сейчас поем, переночую, завтра с утра разгружусь, съем ещё один, второй возьму в дорогу и поеду. Сюда. К вечернему гамбургеру.

Душевное здоровье этого водилы по-прежнему представляется мне заслуживающим пристального медицинского внимания, но у меня к нему простой вопрос.

— С вами приехал этот… молодой человек?

— А то с кем же? Кто ещё такого подберёт?

— И где вы его взяли?

— Так здесь же.

— Здесь посадили и сюда же привезли?

— А как же ещё? — удивился он. — Таков маршрут. От гамбургера до гамбургера, всё чётко.

— Понятно. Приятного аппетита, хорошего вечера и счастливого пути.

— И вкусного гамбургера, — засмеялся тихо водила.

— И его, да.

— Как ваш муж сегодня? — спросил я вернувшуюся Мадам Пирожок. — Когда он не спит у меня на столе, в баре как будто чего-то не хватает.

— Ох, вы всё шутите, Роберт, — отмахнулась она. — Уже дома, слава богу, третий сон видит. Вы припозднились сегодня.

— Обстоятельства…

— Да, я знаю. Ничего страшного, у меня часто бывают ночные клиенты. И вообще бессонница. Заказ ваш записала, корзинку собрала, покормите там вашего беглеца-бумеранга.

— Спасибо. А скажите, тут один мой… Ну, который…

— Убили которого?

— Знаете?

— Все знают.

— Он, вроде бы, к вам заходил.

— Да, было дело несколько раз. Я так-то не люблю, когда туда-сюда без толку шляются, но ему было надо.

— Что ему было надо?

— Что-то. Я не спрашивала. Но сильно. «Вопрос жизни и смерти», так и сказал. Я посмотрела на него — и поверила. Жаль, что его вопрос, похоже, решился не в ту сторону…

— А не знаете ли вы случайно некую женщину? Высокий рост, белые волосы, чёрное платье, может быть босиком…

— Конечно, знаю.

— Правда?

— Все её знают, Роберт. Каждый человек. Но никто вам не скажет. Да и я промолчу. Не лезли бы вы в это дело.

— Я бы не лез, — вздохнул я, — но человека убили.

— И ещё убьют, — пообещала она оптимистично. — Да только не ваша это проблема.

— А чья?

— Ничья. Да и не проблема вовсе. Один умирает, другой родится, так вся жизнь наша верти́тся. Идите спать, время позднее. И постарайтесь вести себя правильно.

— До завтра, — попрощался я и ушёл.

***

— Да, чел, я попятил чуть кэша из кассы. Моё говно, рили, — признаёт панк, жадно пожирая пироги. — Я ж говночел, чел. Я не хотел. Ну, то есть хотел, но рили бы не стал. Но я втащил пивца, помнишь? А я, когда выпью, вообще всё говняю. Вот я втащил пивца, и мне загорелось добавить, потому что, чел, я был в крэшах по той блонде, и мне было трындец обломно. Ты бы мне не налил… Ведь не налил бы, чел?

— Нет, — подтвердил я.

— Значит, рили так. Ну вот я и сдёрнул мало-мало кэш. И пробухал его. Да, это говённо, я в курсе, чел. Ты, конечно, ни во что не въезжаешь и вообще стрёмный, но мне ты рили не говнял. А вот я тебе — да. Я говночел, чел.

— Это я знаю. А удрал-то почему?

— Блин, чел, а ты типа не знаешь, да?

— Скажи.

— Ладно, давай делать вид, что всё норм, чел. Типа норм, что ты с тем козлом сделал, да?

— А что я с ним сделал?

— Рили, чел, не знаю.