— Он что, ушёл босиком? — спросила растерянно Училка. — Я не понимаю…

— Он не ушёл. Его забрали, — сказал я, осмотрев дверь. — Замок тут паршивый, полотно двери просто отжали от косяка, вставив что-то в щель. На дереве остался отчётливый свежий след.

— Моего сына похитили? — сползла по стене Училка.

— Очень похоже на то.

— О боже… Что же делать, что делать?

— Держитесь. Не паникуйте. Ситуация тяжёлая, но не безнадёжная. Зачем-то он похитителям нужен, а значит, скорее всего, жив-здоров.

Я старался не думать про Калдыря, который оказался нужен своим похитителям довольно своеобразным образом.

— Боже-боже-боже, они его убьют… — не слушает меня женщина.

— Принеси ей воды, — велел я Швабре. — И вообще, присмотри.

— А ты куда, босс? — испугалась девушка. — Эй, не бросай меня здесь!

— Просто огляжусь.

Я включил фонарик и пошёл вокруг дома, внимательно осматривая дорожку и газоны. Всё очень аккуратно пострижено и тщательно полито. Кто бы сомневался. Наверняка это входило в обязанности пацана. Так же, как посуда, уборка и вытирание пыли. Можно даже не спрашивать. При такой строгой матери парень мог бы взбрыкнуть, и однажды непременно бы устроил ей какой-нибудь фантастически глупый эмоциональный перформанс, как это умеют подростки. Но не сейчас. Надеюсь, у него ещё будет шанс продемонстрировать свою независимость.

— Спокойно, это я, — сказал Депутатор, когда я дёрнулся на шум. — Услышал, что случилось, и решил, что вы тут. Рад, что не ошибся. Учительница в доме?

— Да, она в шоке, но моя уборщица отпаивает её минералкой.

— Что-то уже нашли?

— Здесь были три человека. Мужчины. Высокий рост, стандартные рабочие ботинки. Один следил через окно детской. Использовали что-то вроде монтировки, толстую железку с уплощённым концом. Мальчик не оказал сопротивления и не пытался удрать — видимо, был сильно напуган. В доме ничего не искали, не пытались украсть, паренька, видимо, просто вынесли, потому что он был в одних носках. Может быть, у них был с собой мешок, может быть, его оглушили или усыпили. Я не очень понимаю, как можно утащить ребёнка среди бела дня так, чтобы никто этого не видел. Все подходы к дому просматриваются из соседних.

— Например, все отвернулись? — озвучил полицейский мысль, которая неприятно крутится у меня в голове.

— Не могу исключать такой версии, — сказал я, вспоминая реакцию публики в баре. — Но соседей опросить стоит.

— Непременно этим займусь, — согласился Депутатор. — Вы прекрасно воспроизвели последовательность событий, искренне завидую вашим навыкам в расследовании.

— Это всего лишь версия. И это было несложно, остались отчётливые следы.

— Знаете, Роберт, — сказал он спокойно, — вы можете не признаваться, что полицейский. Но, когда я вышел из кустов, ваша правая рука моментально оказалась на поясе. Там, где обычно висит кобура.

Я ничего не ответил, да Депутатор и не ждал. Меня вечно принимают за кого-то другого.

— На вас, кстати, поступил довольно странный донос, — продолжил он, глядя на меня очень внимательно.

— И в чём же меня обвиняют? В недоливе?

— В чём-то ужасном.

— В чём именно?

— Я так и не понял. Заявители были весьма нетрезвы. И очень сильно напуганы. Сказали, что вы сделали что-то запредельно жуткое с их собутыльником.

— А что говорит сам пострадавший?

— Его нет. И они не смогли с уверенностью сказать, кто это был. А к концу беседы начали сомневаться, что он был вообще. С утра я их навестил, надеясь застать трезвыми, но они уже не смогли вспомнить даже то, что приходили в участок.